Отчего же настороженность? А она была, и немалая, особенно у Ромуальда Севериновича — слишком быстро как-то все произошло. Ждали, ждали, а все равно неожиданно. Без предполагавшихся церемоний.

Породнение двух значительных семейств дело обширное, из много чего состоящее, и во времени протяженное, здесь же венчались чуть ли не в панической спешке, без приглашения родственников с кресов, и плюс к тому немедленный выезд брачного табора на первую родину. Все произошло по настоянию пана Богдана, но без объяснений с его стороны.

Ну, ладно, случилось то, в чем Ромуальд Северинович был заинтересован, так что закроем глаза на детали.

К Гражине поэтому присматривались каждый в четыре глаза: как говорится, в ней могла заключаться причина всей этой скомканности событий. Первая мысль — быстрый брак прикрывал незаконную беременность. Ну, схватила молодых свирепая любовь, и они... Но эта версия как-то сама собой отпала. Трудно было предположить неистовую, сметающую условности страсть между этими молодыми людьми. Тамила Ивановна, узнав от мужа о том, что события развиваются в спешке, и рассмотрев невестку, решила, что, наоборот, обвенчали молодых именно потому, что другим способом их было не запихнуть под одеяло. Нет, Гражину вроде уродкой не назовешь, хотя и красавицей тоже. Черты лица вроде бы без порока и фигура с достоинствами, однако все вместе не давало нужной суммы привлекательности. Как будто был в деве некий не явный, но нет-нет да проглядывавший порок. Ну, неприятный голос, ну, пужливый, птичий характер, вздорный, крикливый. Но это уж потом стало проявляться, когда она освоилась.

Притащился медленнее возов с приданым слух, что Гражина и не совсем, что ли, родная дочь Богдана Суханека. Не то чтобы приемная, вроде как прижитая отчасти на стороне — в общем, с каким-то ущербом в этом плане.

Поначалу все складывалось довольно ровно в виду того, что явился с ней пан Казимир, чтобы ввести сестрицу в новую жизнь. Пан Казимир имел вид настолько столичный и так очаровал местных паненок и в костеле, и на ассамблее у пана Миколайчика, того самого, кому еще Скиндер налаживал молотилки в свое время, что болтовня вокруг странноватого брака опала. Стала глуха и малопопулярна, хотя, разумеется, не могла сойти на нет на той ярмарке тщеславия, которой провинциальная жизнь испытывается не в меньшей степени, чем столичная.

Ромуальд Северинович, проявляя выдержку, которая есть главная составная часть любого сильного характера, долго не подступал к сыну с требованием объяснений — почему все так? Витольд сам не рвался пасть на отцовскую грудь с признаниями и жалобами. Что ж, дождемся момента.

Уже и Казик, отгостив, убыл, напоследок наделав долгов в «Империале», в карточной гостиной пана Белецкого, пан Ромуальд молчал. Заплатил долги — не чрезмерные — пана поручика, не сказав ни слова. Было понятно, что это вроде как небольшой налог на право пользоваться родством с великопольским родом, да к тому же гонорар за его такой пышный и полезный приезд в свите Гражины.

Случилось несчастье: внезапно схватила чахотка Тамилу Ивановну, крепкую, подвижную толстушку, и выела ее в течение двух каких-нибудь месяцев. Это была особенность тамошних мест — серая сырость жила в округе наподобие какого-то немого хищника, постоянно присутствовала и в ближнем лесу, и в вечернем тумане над картофельным полем, и даже в углу хлева и иной раз как бы всасывалась в человека и утягивала к себе.

Врачи, лечение — все чепуха, Тамила Ивановна быстро сходила в могилу, пребывая в вечном поту и частом полузабытьи. За несколько дней до исхода она позвала к себе Гражину и, держа ее жесткую, неловкую ладонь в своих холодных, тяжелых, как сама земля, ладонях, сказала ей: ты, доченька, теперь бери в свои руки весь дом, а то он полон мужиков и может все пойти враскоряку без крепкого женского внимания. Гражина только кивала. Первый ужас у нее от здешнего уклада начал проходить, она смирилась, но еще не привыкла. Просто хлопала глазами, немного напоминая индюшку движениями головы и звуком голоса. Мужа она и любила, и боялась, но рядом с этими чувствами все искала места для проявления своего характера. Она считала, что имеет на это право, да вот и сама покойница ей выдала мандат.

На поминках Ромуальд Северинович, после многих рюмок, вдруг снял с себя обет молчания и поинтересовался: чем это ты, паря Витольд, так не угодил пану Суханеку, что отправил тебя от себя, да еще с таким подарком? Впрочем, про Гражину Ромуальд Северинович скорее промолчал, чем высказался, но Витольд и без прямых слов понимал, как у них тут относятся к его сильно польской супруге. Отцу он ответил фразой загадочной, смысл ее был таков: почему же не угодил — может быть, даже слишком, через верх угодил.

Ромуальд Северинович недовольно кивнул. Это был не ответ, сын сказал ровно столько, чтобы нельзя было обидеться, будто он отказывается разговаривать с отцом. Да, к тому же ведь надо было помнить, что альянс Суханеков и Порхневичей изначально задумывался для совместного управления Дворцом, так что сын мог всегда повернуть так, что его возвращение произошло во исполнение этого плана. Пока Ромуальд Северинович взвешивал — имеет ли смысл настаивать на более откровенном разговоре, Витольд сам спросил:

— А он давно здесь?

Ромуальд Северинович усмехнулся. Витольд делает вид, будто только вчерась заметил, что Сахонь проживает на прежнем месте в Порхневичах, да еще и с красавицей женой.

— Да что он тебе, — усмехнулся отец. Он как бы брал слегка под крыло его вечного соперника, мстя сыну за его нежелание откровенно поговорить с отцом.

Сахонь, по его собственным, наверняка преувеличенным и перевранным рассказам, сначала батрачил где-то под Черниговом, там и отхватил жену — дочку весьма значительного сельского собственника с удивительной фамилией Проспалсмерть. Получалась какая-то невыносимая пародия на историю Витольда, только с выгодным отличием в пользу негодника Сахоня, ведь супруга его, Оксана Лавриновна, — все почему-то звали ее по имени-отчеству на деревне — была девка весьма значительной привлекательности и характером здравая и ясная. Конечно, сам Сахонь был парень хоть куда, но и для него Оксана Лавриновна казалась слишком крупным подарком.