Я вновь медленно снимал катетер с проводником, меня что-то беспокоило, и никак не мог понять, что. Я уже поставил специальный замочек на разрез в артерии, и пошел к умывальнику, когда понял причину беспокойства. История болезни Кулакова, которую я неосмотрительно принес с собой, лежала на столе. И когда все внимание, находящихся в кабинете сотрудников было обращено на меня, за этим столом сидел наш инженер и внимательно читал историю, аккуратно перелистывая страницы. Сейчас история лежала в прежнем виде, а инженер с головой зарылся в каком-то своем приборе.

– Очень странно,- подумал я,- чего ему надо в этих документах. У нас работают сотни людей и все знают, что не стоит совать нос туда, куда не надо. Ну да ладно, есть у меня для этого дела свой знакомый генерал. А вообще то смешно, за пять лет работы, первый раз буду сообщать о чем-то действительно похожем на шпионские игры. Вот только признаваться, что таскаю истории, куда не попадя, тоже неприятно.

И вот звонок Леонида Ильича, интересно, что он хочет мне рассказать, неужели началось? Я вышел на улицу, первые числа декабря 1979 года в Москве был морозным, я потер уши, начинавшие мерзнуть, и тут подъехала Волга, и я отправился в Кремль.

Леонид Ильич был очень серьезен, когда я зашел, у него никого не было.

Пристально глядя на меня, он сказал:

– Я знаю, что должен тебе кое-что рассказать.

– Неужели получилось.- Внутренне возликовал я.

– Сережа, на меня давят члены Политбюро, они требуют от меня согласия, на ввод войск в Афганистан.

Хотя я внутренне готовился услышать именно эти слова, все равно по спине прошел холодок. Для меня теперешнего, события в Афганистане были отделены уже тридцатью годами жизни. Но все равно передо мной стояли раскаленные солнцем каменистые равнины, наш медсанбат и рев вертушек, подвозивший очередной груз триста.

– Леонид Ильич.- осторожно начал я.
– Я ведь просто врач, и абсолютно не военный человек, и не смогу вам ничего посоветовать по этому поводу. Единственное, что можно сказать, мне так кажется, что надо очень тщательно выслушать мнения всех тех, кто за и против этого решения, и я вас очень прошу прислушаться к мнению маршала Огаркова, и еще, насколько я слышал, в Афганистане сейчас главным военным советником генерал-лейтенант Лев Горелов, вы бы могли их обоих заслушать на Политбюро.

Говоря эти слова, я надеялся, что легкие командные интонации в моем голосе не будут замечены, в случае если этот разговор пишется.

– Но ты понимаешь Сергей, есть сведения, что этот Амин отдал приказ задушить Тораки, а ведь я обещал, что ни один волос не упадет с его головы.

Леонид Ильич, мне кажется, что вы, как настоящий коммунист, должны отделить в данном случае личные обиды от дела, и решить, что для нашей страны сейчас лучше. И если с товарищем Хафизуллой Амином у нас сейчас хорошие отношения, то может быть их стоит продолжать. Ведь помните, что Владимир Ильич Ленин говорил, что коммунисты пойдут на союз хоть с чертом, если это приблизит победу мировой революции.

Говоря с Брежневым, я продолжал лихорадочно размышлять, и хотя я уже несколько лет ждал и готовился к этому моменту, он, как всегда, пришел неожиданно.

я вот поговорил с тобой, и вроде что-то определяется.

– Еще бы, уже год у Леонида Ильича на слова "ввод войск в Афганистан" был заложен императив - поговорить с Андреевым.

Мы еще немного поговорили, воспользовавшись ситуацией, я рассказал Брежневу несколько коротких историй о работе санитарно-эпидемиологических служб во время Великой отечественной войны, и что только благодаря их хорошей работе потери от инфекционных заболеваний в армии были минимальны. И сообщил, что в Афганистане крайне опасная эпидемиологическая ситуация, из-за которой в наши войска могут нести значительные потери, и что если все-таки будет решаться вопрос о вводе войск, все требования военных медиков должны иметь приоритет.