Уходить никому не хочется. Кто-то на галерке запевает песню «Если завтра война». Зал подхватывает. Поет молодежь, поют взрослые женщины и мужчины, поют удалую, дерзкую песню. Уже поздно. Но никто не хочет возвращаться домой. Я выхожу на темную улицу. Гремит песней большой зал окраинного кинотеатра. И долго еще слышна песня, она летит над улицей — радостная, крепкая, победоносная.

Да, эти люди хорошо понимают, о чем идет речь. Они сумеют справиться с врагом, они сумеют показать крепко стиснутый кулак каждому, кто вздумает помешать их творческой работе. Они готовы всюду отстаивать свою власть — советскую власть. Они отдадут все свои силы и весь свой энтузиазм своему государству — Союзу Советских Социалистических Республик.

Собрания на фабриках, где прежде работали два-три дня в неделю, где число рабочих не превышало прежде двухсот — трехсот человек. Теперь эти фабрики работают в три смены, на них работает тысяча и больше тысячи людей. Здесь есть врачебная помощь, которую они раньше не получали. Здесь заботятся об их детях. Здесь директор перестал быть недоступным как бог.

Фабрики покрупнее и поменьше… Одна за другой. Свои люди. И всюду знакомые.

— Вы меня, товарищ, не знаете… Но вы у нас выступали на собрании в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, когда была забастовка строительных рабочих…

— Моя мать была у вас, товарищ, когда я сидел в концлагере, в Березе.

— Я писала к вам записочку из тюрьмы в Фордоне…

Всюду, на каждой фабрике мои друзья, мои близкие знакомые — бывшие политзаключенные, бывшие обитатели концлагеря в Березе. Вот этот невысокий мужчина просидел двенадцать лет в тюрьме — теперь он работает на заводе. Эта девушка в белом платке просидела семь лет. А теперь все мы вместе свободные люди, и алые знамена пылают в зале, горят сердца, и туман слез застилает глаза…

Шуршит бумажка, на которой записан план собраний. День за днем, час за часом. Из одного района в другой, один зал за другим. Массы людей. Со всеми хочется поделиться своей глубочайшей верой, своей заботой и своей радостью. Подбодрить тех, кто колеблется. Убедить тех, у кого скептическая улыбка на губах. И самой почерпнуть силу в песне, которая звучит под куполом зала, в блеске сияющих глаз, в крепких и простых словах свободного человека.

В плане сегодняшнего дня только одно собрание. Вечером. Но уже ранним утром подъезжает автомашина.

— Товарищ, надо съездить в казармы. Бойцы Красной Армии приглашают.

Ничего не поделаешь: бойцы Красной Армии — это особое дело. Об этом прекрасно знают товарищи в форме, которые приходят ко мне по поводу собрания. Я устала, конечно я отчаянно устала, но…

— Нам-то ведь не откажете?

Не откажу, они прекрасно знают об этом.

И вот я еду. Меня уже ждут. Но что могу я сказать им, выросшим уже после революции, не знающим мрака жизни, в каком жили мы вплоть до сентября?

Собрание проходит приподнято, радостно. Я выхожу, а у входа уже стоит автомашина.

— Товарищ, танкисты собрались и ждут вас…

У танкистов ко мне снова подходят:

— Товарищ, когда здесь кончится, поедемте к нам, к артиллеристам, машина наготове…

Из машины в машину, из зала в зал — и всюду молодые, приветливые, чудесные лица, и всюду песня, и всюду буря восклицаний.

Еще шесть месяцев тому назад Красная Армия была для меня легендой, сном. Еще шесть месяцев назад она была чем-то далеким, неясным. И вот теперь я стою перед ней, выступаю и сама слушаю слова о Советском Союзе, о международной солидарности трудящихся, о братской дружбе народов Советского Союза.

Мне трудно говорить. И глупо, что слезы текут из глаз. И глупо, что голос вязнет в горле. Молодые товарищи, вам не понять, чем для меня, затравленного человека, который долгие годы видел кошмарную жизнь рабов, — чем для меня является тот факт, что я стою среди вас, что вы сердечно улыбаетесь мне и жмете мою руку, — вы, которым я обязана свободой, и жизнью, и родиной, которая является вашей и моей родиной и родиной трудящихся всего мира.

И здесь, в зале, заполненном красноармейцами, в зале, звучащем песнями, в зале, бурлящем молодостью и силой, меня до глубины души пронизывает счастье, что мне дано служить тому самому делу, которому служат они, — нашему общему делу, общему делу Советского Союза, делу мирового пролетариата.

Сегодня мы не будем обсуждать бюджет. Не будем говорить ни о налогах, ни о других важных вопросах.

Сверкает огнями белый зал Кремля, искрятся лунным блеском юпитеры, за стеклами высоких окон — ясный, словно золотой, день.

Сегодня праздник. Праздник твоей и моей, праздник нашей родины.

Зал полон. Никто не гуляет в кулуарах, ничье место не пустует. Сегодня нас больше чем когда бы то ни было. На стульях — люди с красными депутатскими значками и те, у кого их еще нет. Товарищи из Бессарабии, из Северной Буковины, из Литвы, Латвии, Эстонии. Они сидят между нами впервые.