Беда была в том, что большинство людей обеспечивали себя едой сами. В эпоху анархии, с 1821 года, многие крестьяне, особенно в отдаленных районах, вообще не платили никаких налогов, так как подчас их просто некому было собирать.

Но в 1845 году министра финансов нового консервативного правительства, представителя одного из самых мощных олигархических кланов страны Фруто Чаморро [34] посетила гениальная идея. Он решил ввести налог на популярную среди населения «огненную воду» – крепкий спиртной напиток фабричного или кустарного производства. Конечно, Чаморро и его соратники-консерваторы объясняли новый налог высокими моральными соображениями: мол, никарагуанцы (особенно из низших слоев общества) слишком много пьют, чем мешают прогрессу страны.

К 1852 году налог на «огненную воду» стал самой важной статьей пополнения никарагуанского бюджета – 109 тысяч песо из 296 тысяч общей суммы доходов. Таможенные пошлины давали только 75 тысяч песо [35] . Стоявшие у власти олигархи активно закрывали небольшие ликеро-водочные предприятия, чтобы их коллеги-олигархи из той же сферы бизнеса получали побольше прибыли. Консервативное правительство раздавало своим сторонникам монополии по обеспечению «огненной водой» отдельных городов и районов. Например, в 1845-м сенатор Бернардо Венерио получил монополию на четыре года по снабжению крепким зельем Леона.

Естественно, новая мера властей вызвала широкое недовольство в стране именно своей несправедливостью. Спиртное местного приготовления пили в основном бедняки – люди вроде Фруто Чаморро предпочитали импортные вина или виски и никаких налогов не платили.

Помимо «огненной воды» консерваторы стремились уничтожить общинное землевладение, скупить земли эхидо и заставить вчерашних собственников пойти к ним на плантации простыми рабочими. В разработанном консерваторами в 1848 году проекте новой конституции уже не было упоминания о защите коллективного землепользования.

В стране началось активное повстанческое движение против консервативного правительства, которое, естественно, поддержала партия либералов. Одним из популярных в стране «разбойников-джентльменов» был Бернабе Сомоса, выходец из семьи, сыгравшей в истории Никарагуа зловещую роль [36] .

Отец Бернабе Фернандо Сомоса владел в городке Хинотепе небольшим поместьем и принадлежал к демократам (то есть либералам), противникам испанского владычества. Но основной доход Фернандо извлекал из того, что был самозваным врачом-шарлатаном. Конкуренцию в этом ему составлял некий Матус, который принадлежал к партии легитимистов – сторонников сохранения колониального статус-кво. Когда Матус стал мэром, он попытался посадить Сомосу в тюрьму, обвинив его в появлении на улице после 18:00 с мачете, длина которого превышал разрешенные законом размеры (22 дюйма). Бернабе Сомоса вступился за честь отца и вызвал Матуса на дуэль. Последний завел против семьи Сомосы уголовное дело.

Семья Сомосы бежала в Сальвадор, примкнула там к либеральной партии Морасана и принимала участие в нескольких сражениях в рядах сторонников федерации.

В сентябре 1844 года в Сальвадоре был подавлен путч против президента-консерватора Франсиско Малеспина. Путчисты бежали в Никарагуа. Малеспин потребовал выдачи беглецов, но никарагуанское правительство либералов ответило отказом.

Тогда Малеспин собрал армию и вторгся в Никарагуа, чтобы разбить тамошних либералов и поставить у власти своих сторонников-консерваторов. Сальвадор заключил военный союз с Гондурасом. Мирные переговоры в ноябре 1844 года закончились провалом. 21 ноября 1844 года войска антиникарагуанской коалиции (к которой, как уже упоминалось, примкнули консерваторы из Гранады) стояли лагерем в одном из горных ущелий. Один из генералов круто обошелся с пьяными дезертирами, после чего почти половина армии разбежалась. 26 ноября интервенты все же подошли к Леону и обстреляли город из пушек. В защите Леона участвовала и семья Сомосы. 27 ноября, находясь в изрядном подпитии, Малеспин приказал штурмовать Леон. Атака была отбита с большими потерями для нападавших.

Никарагуанские демократы закупили за границей 1000 мушкетов, 200 ружей, 200 бочек пороха, 100 кг свинца для пуль и 12 тысяч кремней. Весь груз пришел в никарагуанский порт Реалехо, но британский вице-консул в Леоне Маннинг сообщил о нем Малеспину, и оружие оказалось в руках интервентов.

Малеспин назначил новым «верховным директором» Никарагуа представителя консервативной партии Сильвестре Сельву Сакасу. Взбешенный неудачным штурмом Леона, Малеспин сам повел свою армию в атаку, но и она была отбита после ожесточенного боя. В рядах осажденных не было единого командования, и жители города очень сильно страдали от постоянного артиллерийского обстрела. 24 января 1845 года Леон капитулировал, и Малеспин отдал его на разграбление своим солдатам, приказав расстрелять несколько самых видных горожан.

Бернабе Сомоса попал под суд, и консервативное правительство «верховного директора» Хосе Леона Сандоваля бросило его в тюрьму. Но Сомоса бежал и в июле 1845 года вместе с другими либералами объявил о создании народной армии для свержения навязанного стране силой правительства консерваторов. Армия либералов вошла в города Чинандега, Эль-Вьехо и Леон. Со временем Бернабе сосредоточился на контрабанде и различного рода «экспроприациях».

18 марта 1846 года он во главе отряда из тридцати вооруженных людей он напал на поместье упоминавшегося выше монополиста «огненной воды» сенатора Венерио и убил его [37] . Отряд Бернабе, убивая по пути помещиков, двинулся на Чинандегу, где были казнены три крупных торговца. Сомоса стал в Никарагуа довольно популярной личностью, и либералы важного города Ривас избрали его своим предводителем. Первый посланник США в Никарагуа Сквайер описывал Бернабе Сомосу как «стройного, грациозного мужчину с пером в шляпе и в красном испанском плаще». Именно Сквайер назвал Бернабе «разбойником-джентльменом».

Пока в стране бушевала гражданская война, консервативное правительство решило принять новую конституцию, чтобы «покончить с анархией». Согласно проекту основного закона 1848 года существенно расширялись права «верховного директора». Либералы решительно протестовали против этой новации, равно как и против исключения из конституции положения о защите общинного землевладения. Интересно, что обычно в Латинской Америке того периода либералы стояли за свободный оборот земель, так как считали общинное сельское хозяйство отсталым и малопродуктивным. Их идеалом был американский фермер. И только в Никарагуа либеральная партия твердо стояла на стороне большинства населения.