— Куда?

— К киоску с закусками на Штутти.

— Как долго вы там были?

— Без понятия. Может, минут двадцать. Где-то так.

— Это правда, что вы сказали: «Я сейчас пойду обратно. Я брошу эту работу, только заберу свои ножи, и конец. Маевски меня больше не увидит»?

— Да, правда. — Алекс сжал пальцы так, что они хрустнули.

— И что? Вы были там? Вы еще раз поговорили с Маевски?

— Нет! Я допил пиво и пошел домой. Я, собственно, хотел зайти в ресторан, но передумал. У меня не было желания снова видеть Маевски.

— Когда это было?

— Около часа ночи.

— И когда вы были дома?

— Где-то в половине второго.

— Это кто-нибудь может подтвердить? Вас кто-нибудь видел?

Алекс пожал плечами:

— Без понятия.

— Может быть, вы с кем-нибудь разговаривали по телефону?

— Нет.

— И что вы потом делали?

— Засунул кассету в видеомагнитофон. Как всегда.

— Значит, в ту ночь вы больше не заходили в «Раутманнс»?

— Нет, черт возьми! Сколько я еще должен это повторять?!

— А не могло быть так, что вы, осмелев после пары кружек пива, вернулись в ресторан, чтобы забрать ножи и освободить свой шкафчик, и встретили Маевски, хотя думали, что он уже давно дома? Маевски тоже уже выпил пива и взбесился из-за того, что вы хотите уволиться. Вы оба накрутили себя. Слово за слово, и разговор перерос в скандал с дракой. Возможно, Маевски даже оскорбил вас. В ярости вы схватили сковородку и ударили его. Не раздумывая. Это было сделано в состоянии аффекта. Однако Маевски умер.

— Нет, я этого не делал! — закричал Алекс и вскочил на ноги. — Проклятье! Я больше не заходил в «Раутманнс»! Кто прибил этого старого идиота, я не знаю. Но это был не я!

— На пароконвектомате остались ваши отпечатки пальцев.

— Тоже мне новость! Я работаю там! Я пользуюсь этой печью тысячу раз в день, и при этом мы оставляем на ней следы, господин комиссар! К сожалению, у нас нет времени после каждого открытия двери стирать с нее свои отпечатки пальцев! Что за чушь вы несете! Это же невозможно слушать! Кроме того, у всех поваров есть ключи от кухни, каждый может зайти туда в любое время. Любой мог быть убийцей. Все терпеть не могли Маевски, все желали, чтобы его забрала чума. Почему же обязательно я?

— Потому что вы в присутствии свидетелей сказали, что вернетесь туда, чтобы забрать свои ножи.

— Да, ну и что? Что, нельзя изменить свое решение?

— Можно. Плохо только, что человек заявляет о чем-то подобном, а потом случается вот такое.

Алекс молчал.

— Вы очень импульсивный, как я слышал. Можно даже сказать, что вы — холерик. Вспыльчивый. Агрессивный.

— Вот как?

Алекс скрестил руки на груди. С него достаточно! Ему хотелось наконец убраться из этого жалкого бюро, он не желал слушать болтовню Бредова и мечтал побыстрее попасть домой и выпить не меньше пяти кружек пива. Для начала.

— Да. Вы, придравшись к мелочам, нередко угрожали коллегам. И то, что вам больше всего хотелось убить Маевски, вы тоже многократно и публично заявляли.

— Не только я! Все говорили такое! Но только вас это не интересует! Вам нужен убийца, и вы вцепились в меня. Ведь как просто все получается! Вы хотите повернуть все так, как удобно вам. Но со мной этот номер не пройдет. Я требую адвоката.

— Пожалуйста. — Бредов протянул ему мобильный телефон. — Позвоните адвокату. Никаких проблем.

Алекс не взял телефон. Он не знал ни одного адвоката. Ему нужно было дождаться отца.

— Это правда, что вы получили эту работу благодаря отцу?

Алекс не ответил.

— Значит, это было не ваше желание работать в «Раутманнсе»?

Алекс снова ничего не ответил.

— Вам это было неприятно? Я имею в виду, неужели вас не попрекали тем, что все сложилось по принципу «папочка нашел сыночку работу»?

— Нет. Об этом никто не знал.

— Но Маевски-то знал. В конце концов, это он принял вас на работу.

— Да, конечно. Он знал.

— Маевски был неприятным человеком? Я имею в виду — язвительным? Он любил провоцировать людей?

— Да, он это делал. Но они все такие.

— Вы его ненавидели?

— Да, конечно. Это логично. Но, собственно, их ненавидят все.

— Я вижу следующее. Вы ненавидели своего шеф-повара, он постоянно оскорблял и провоцировал вас, ссоры были обычным делом, и вы неоднократно заявляли, что вам очень хочется убить его. Вы вспыльчивы и способны на все, если вас по-настоящему разозлить. В этот вечер вы настолько разозлились на Маевски, что хотели забрать свои вещи и бросить работу. Вы еще раз встретились с Маевски в кухне, вы оба были пьяны, ссора дошла до предела, и вы его убили. А поскольку ваша ненависть к нему не имеет границ, то вы придумали для него нечто особенное и поджарили его, как поросенка на вертеле. Я в чем-то ошибся?