Тильда повернулась и направилась к двери.

— А я когда-то была влюблена в тебя…

Когда она ушла, Матиас опустился на колени и принялся собирать свои драгоценные визитки. Каждую он осматривал очень внимательно: не помялась ли, не прилип ли к ней какой-нибудь волосок. Он беспокоился лишь о визитках. То, что Тильда хотела оскорбить его, Матиаса не взволновало, потому что ей это не удалось. Наоборот. Он решил, что она очень хорошо его охарактеризовала, — очевидно, он уже изменился. В правильном направлении. И она это заметила.

Он поднял с пола последнюю визитную карточку и снова сложил их в картонную коробочку.

То, что сказала о нем Тильда, и было Матиасом фон Штайнфельдом, который еще покажет всем, кто он такой! У него будут деньги и успех. Ленивые домоседки вроде Тильды неизбежно сходили с дистанции. Они вдруг исчезали куда-то, словно человек, переходящий реку в брод в плотном тумане. Такие, как она, однажды собирали свои вещи и уходили.

Матиас был убежден, что этот день не так уж и далек.

Когда Алексу исполнился год, с Тильдой произошла настоящая метаморфоза. Она стала более стройной и худощавой, чем была перед беременностью, носила вызывающую современную одежду, а благодаря забавной короткой прическе у нее был спортивный вид. Она стала молодой женщиной, которая по-новому открыла себя, которая фантастически выглядела как в облегающих джинсах, так и в мини-юбке и по которой вряд ли можно было сказать, что она всего лишь год назад родила ребенка.

Ее бутик благодаря оживленным слухам и разговорам тоже начал пользоваться успехом. Тильда явно нашла для себя нишу на рынке спроса, и ее магазин приносил хороший доход.

Матиас также успешно работал в своей фирме по продаже недвижимости.

Холодильник больше не был пустым, и о деньгах они уже не разговаривали.

Они, собственно, вообще ни о чем не разговаривали, потому что больше не интересовались друг другом.

Накануне Рождества Тильда приготовила обильный ужин, чего не делала уже целую вечность. Сразу после закуски она перешла к делу.

— Слушай, — начала она, — мы должны серьезно поговорить о нашей ситуации.

Матиас внутренне застонал, но ничего не сказал.

— У нас есть сын, который должен расти, чувствуя себя защищенным и любимым, а для этого ему нужны оба родителя.

Сейчас Матиас застонал уже вслух.

— Я знаю, что такие разговоры нервируют тебя, но молчать не могу, — упрямо продолжала она. — Ты живешь в заоблачных высях и не хочешь, чтобы тебе мешали. Ты видишь только тех, кто появляется из-за угла с интересным заказом и мешком, полным денег.

— К чему ты ведешь? — резко спросил Матиас. — Я не думаю, что ты провела столько времени в кухне для того, чтобы обругать меня за ужином.

— Нет.

Тильда отрезала от своего бифштекса крошечные кусочки мяса, словно готовила пробы для анализа в лаборатории. Очевидно, ей было трудно решиться, но в конце концов она сказала:

— Беременность и рождение ребенка — это было год назад, Матиас. Я чувствую себя лучше, чем прежде. Я похудела, с моей фигурой, я так считаю, все о’кей, я здорова. Я женщина, у которой есть чувства и потребности, Матиас, но ты не прикасаешься ко мне. Ты даже не смотришь на меня. Похоже, ты даже не замечаешь, когда я прохожу по комнате. А таким образом, естественно, невозможно увидеть никаких изменений. Что случилось, Матиас? Я вызываю у тебя отвращение?

Нет, она не вызывала у него отвращения. Просто ему было все равно, есть она или нет. Краем глаза он замечал, что сейчас Тильда выглядит лучше, чем тогда, когда они познакомились, но это было уже неважно, и через несколько минут он об этом забывал. Он просто не думал о ней. Ни тогда, когда она была рядом, ни тогда, когда ее здесь не было. Не говоря уже о том, что он никогда по ней не скучал. А при мысли о том, что с ней нужно спать, прикасаться к ней, его начинало тошнить. Но при всем желании он не мог объяснить почему.

— Ничего не случилось. Правда. Все в порядке.

— Да что ты говоришь?! Мы живем рядом, словно брат и сестра, которые уже давно надоели друг другу. Каждая фраза, которую ты вынужден говорить мне, стоит тебе усилий. И ты больше не прикасаешься ко мне, Матиас, ты этого не заметил? После той первой ночи в парке у нас больше ничего не было. Это же не семейная жизнь!

Тут она была права. Но изменить он ничего не мог.

— И что мне делать?

Тильда ошеломленно уставилась на него — таким чудовищным показался ей этот вопрос. Унизительным и язвительным одновременно.