Никак не может решить, повернуться посмотреть или обратиться в бегство.

Но он не мог не оглянуться.

Он обернулся.

Ла Брава спокойно сидел в кресле, панама чуть сдвинута на глаза. Парень успел отойти футов на пятнадцать—двадцать. Вытаращился на него.

— В чем дело?

Снова приподнял фотоаппарат, словно собираясь сфотографировать Ла Браву.

— Хочу спросить тебя кое о чем, — произнес кубинец.

— Валяй.

— Ты можешь ходить?

— Да, могу.

— Ты ничем не болен?

— Хочешь знать, смогу ли я догнать тебя, если ты попытаешься удрать, и размазать твои мозги по тротуару? Еще как смогу, даже не сомневайся.

— Ты что, решил, будто я хочу стащить твой фотоаппарат?

— Конечно. Однако ты передумал, да?

— Я не собирался его красть. Просто подшутил над тобой.

— Ты хочешь вернуть его мне?

— Конечно. Само собой.

— Давай.

Парень начал стаскивать ремешок через голову.

— Я могу оставить его тут, — предложил он, подходя к приземистой бетонной стенке. — Как насчет этого?

— Лучше передай мне его из рук в руки.

— Конечно-конечно. — Он осторожно приблизился, протягивая ему на вытянутых руках фотоаппарат. — Замечательная штука… вот, держи. — Он боком подал ее Ла Браве и поспешно отступил, ускользая.

— В чем дело?

— Ни в чем. Ни в чем.

— Хочу тебя сфотографировать. Что скажешь?

— Ну, сейчас я малость занят. Как-нибудь в другой раз.

— У меня в студии. — Ла Брава ткнул большим пальцем себе за плечо, словно хотел остановить машину— На этой улице, в гостинице «Делла Роббиа».

Парню почти удалось скрыть свою реакцию — почти, но не совсем: что-то промелькнуло в его глазах, и рука привычным жестом потянулась к курчавым кончикам волос.

— Ты там живешь?

— У меня там студия, в холле. Когда тебе удобно? Парень заколебался:

— Зачем тебе понадобилась моя фотка?

— Мне нравится твой стиль, — ответил Ла Брава, пытаясь сообразить, во скольких фильмах уже звучала эта реплика — в десятках, сотнях?

Парень сказал еще что-то, но это уже не имело значения. Ла Брава поднял «Никон» и нажал на спуск. Щелк!

Морис вышел на балкон, тянувшийся вдоль всех апартаментов Джин Шоу на десятом этаже. Внизу — Атлантический океан. Морису померещилось, что вода простирается от самого основания лестницы так далеко, насколько хватает глаз. Слишком близко, прямо как на корабле.

— Если б мне пришлось сидеть тут по вечерам и слушать прибой, я бы тоже запил, — пробормотал он. — Этот шум может с ума свести.

— Ничего такого со мной не происходит, ты же прекрасно знаешь, — возразила она, не выходя из гостиной.

— В самом деле? Полагаю, я на своем веку выпил куда больше твоего, но никогда не швырялся стаканами в патрульный автомобиль, — попрекнул ее Морис.

— Не швырялась я стаканами. Я тебе уже объясняла: было веселое настроение.

— Ну и как, они очень развеселились? Да будь ты мужчиной, копы бы тебе голову проломили за неуважение. Знаешь, в чем проблема? Плохо жить в таком месте. Тут нет атмосферы. Один только вид на океан. — Морис переместился к двери, заглянул в серебристую, украшенную зеркалами гостиную. Джин занималась сборами, две сумки уже свисали на длинных ручках со спинки обтянутого белым шелком кресла. — Не надо путать класс со стерильностью. Чистота бывает классной, но она может нагнать смертную скуку.

— Ты сам построил этот дом, — возразила она.

— Я его не строил.

— Ты знаешь, о чем я. Ты вложил в строительство больше денег, чем кто-либо из моих знакомых. А сам живешь в гостинице, как вахтер.

— Как управляющий. Что ты меня терзаешь?

— На что ты тратишь деньги?

— Я их вкладываю главным образом в не облагаемые налогом облигации. Вот вернутся демократы, и их стоимость пойдет вверх.

— По-прежнему жертвуешь семинолам?

— Миссуки. В жилах многих из них течет кровь беглых рабов-негров. Это находит отклик в моей душе.

— И в твоем кошельке.

— У меня среди них есть друзья. Буффало Тайгер, Сонни Билли — они научили меня пить кукурузное пиво. Мы много смеялись, я сделал неплохие снимки. И я не даю деньги, как ты выразилась, — это фонд, мы посылаем каждый год нескольких ребят в колледж, не всем же возить туристов на лодочках и стрелять в лягушек. Что тут плохого?

— Джерри говорил, что ты сумасшедший, — припомнила Джин. — Мне нравилось слушать ваши споры. Он никак не мог в это поверить — столько денег отдавать просто так.