– Полуботинки осенние, жиденькие. На «липучке».

– Другое дело, – удовлетворенно отметил Крячко и продолжил: – Затем убийце надо было избавиться от трупа. Свежий покойник в таком виде вполне сойдет за смертельно пьяного «организма», пока не станет коченеть. Подбросить такой подарок не проблема в любой открытый подъезд. На лавку. В проходной двор поближе к мусорным бакам. На остановку автобуса. Но сразу возникают два вопроса. Первый – в одиночку это сделать нелегко. Замучаешься тащить, будь ты хоть Геркулес. К тому же подозрительно будет выглядеть, неестественно. А вот вдвоем… Совсем иная картина. Два алкаша ведут отключившегося третьего, точнее, тащат под белы рученьки. На просторах богоспасаемого отечества более чем привычно. Так что…

– Думаешь, что убийц было двое? Или больше?

– Убийца-то был один. Но логично предположить в рамках твоей же версии, что с сообщником. Или сообщниками, это уже детали.

– Согласен, – задумчиво сказал Гуров. – А второй вопрос?

– Почему его оттащили именно туда, куда оттащили? Драка для списания такого «подарочка», конечно, идеальна, но не мог же убийца драку сам организовать, это уже дрянной детектив получается. И предвидеть, когда убивал, что драка сама по себе возникнет, он не мог. Не верю я в ясновидение. Драка для убийцы – это нечаянный приятный сюрприз, счастливый случай, выигрыш в лотерею. Он, убийца, эту драку видел. Понимаешь, Лев, видел! Скажем, из окна. Больше неоткуда. Либо сразу после убийства, либо буквально за минуты до него. А значит, место убийства – в непосредственной близости от места драки. Что нам, – Крячко внимательно посмотрел на Гурова и довольно хмыкнул, – очень на руку, поскольку сужает круг поиска. Тут убийце приходит в голову, что лучшего и желать не надо – близко тащить, свидетелей драки полным-полно, при этом опознавать ее участников, даже если попытаются, дело дохлое. Расчет совершенно верный – если бы не ты, все проехало бы, как хорошее пирожное под касторку. Остается дождаться конца драки, пьяные разборки долгими не бывают, выждать еще несколько минут… Двое ведут, третий ноги переставляет. Да и вдвоем управиться можно.

Вот когда Гуров по-настоящему ощутил, до какой же степени маялся «друг и соратник» на больничной койке, насколько важнее всех лекарств, процедур, всей прочей медицины для Стаса участие в этом деле, если он, Гуров, чуть рот не открыв, его слушает. Внимает, можно сказать… А подыграем! К следующему выводу Гуров сам пришел лишь вчера вечером, но пусть его сделает Крячко. В их великолепном тандеме Лев всегда был лидером. Оба сыщика прекрасно знали об этом и молчаливо подобное положение принимали за данность. Но… Почему не сделать другу приятно? Пусть следующую мысль он озвучит сам.

– Но ведь так выходит, – сказал Крячко медленно, тихо и как-то послогам, словно самому себе доказывая некий тезис, – что убийца знал Сукалева. Неплохо знал. Нет, ты представь себе, Лев, разве просто так потащил бы он труп средь бела дня, если бы не был уверен, что никто в округе особенно не удивится такому живописному виду Ильи Вадимовича? В том смысле, что в полнейшей отключке, пьян до усеру, как говорится, «лежит, не дышит, собака рыло лижет…» Лег-то Сукалев, конечно, позже, но не в том дело. Они определенно были знакомы – убитый и убийца! У Сукалева в микрорайоне Маросейки та еще репутация была, подобным состоянием никого из местных жителей он не удивил бы, так? Потому-то можно тащить его хладный труп, не опасаясь ненужных вопросов: те, кто Сукалева знали хорошо, и не к такому привыкли – подумаешь, пьян до состояния «глубокий аут в пасти зеленого змия»! А те, кто не знал, – им все равно. Что из этого следует? Только еще одно подтверждение, что убийца живет где-то рядом, на Маросейке.

– Не обязательно сам убийца, – так же неторопливо, негромко продолжил крячковские рассуждения Гуров, – может быть, сообщник. Или сообщники… Но, в принципе, я с тобой согласен.

– Нет, ну лихо у нас получается, – иронично улыбнулся Станислав, – с места не сходя, за полтора часа разговора, считай, что почти вычислили убийцу Сукалева. М-да…

Его иронию Лев понимал прекрасно. В чем-то разделял. Их рассуждения, выстраиваемые версии, все это будет иметь реальный вес только тогда, если будет подкреплено фактами. Доказательствами. Свидетельскими показаниями. Актами экспертиз. А пока есть только тема для детективного романа.

– А что этот твой старлей, – несколько ревниво спросил Крячко, – успел уже информации нарыть? Как пресловутого Костю по фамилии-то? Ты действительно хочешь перетащить его к нам? Или это разовая подключка?

Гуров внутренне улыбнулся. Но не без некоторого ехидства: надо же, Станислав Васильевич! Что ж, все мы люди, всем нам приятно, когда нас ревнуют. Значит, ценят и любят.

– Фамилия у него – проще некуда: Иванов. С простонародным ударением на последний слог. Как писал кто-то из школьных классиков соцреализма, на такой фамилии вся Россия держится. Константин Павлович, ты уж запомни, Станислав. Работает парень хорошо, отлично даже. Носом землю роет. То, о чем я его просил – все, что можно было накопать по Сукалеву, – сделал в лучшем виде. Да, в пятницу, на следующий день после нашей с ним исторической встречи. А затем, со своими соображениями, изложил. Завтра утром ознакомишься, тебе это очень пригодится.

Станислав улыбнулся, затем достал еще одну сигарету. Кто-кто, а Крячко знал Гурова не хуже, чем тот его. Вот сейчас как раз начнется главный разговор.

– Не юли. Я давно не девочка. Прекрасно понял, заметь: почти сразу – что тебе нужна, – Станислав снова широко и открыто улыбнулся, – моя помощь. Что теперь? Отдать тебе пионерский салют с клятвой «Всегда готов?»

– Да знаю я, что ты готов, – чуть смущенно, но очень обрадованно откликнулся Гуров, – только ведь по моей раскладке тебе самое тяжелое бревно тащить придется.

– Не привыкать, дотащим, лишь бы в нужном направлении! Вождь мирового пролетариата на субботнике таскал, а нам, серым, сам бог велел. Как это твое любимое, Орлов еще от этой фразочки на ушах стоит? – И Крячко с наслаждением процитировал: – «Обидеть подчиненного – дело нехитрое». Обижай, чего уж там! Начнем сначала, как пела Алла Борисовна. При какой песьей матери здесь провинция?

– Я на день, может, два, собираюсь в Котунь.

– А-а! Догадался. Льва Ильича Бунича проведать? А вот… – Крячко поморщился, но тут же, не желая, чтобы Гуров понял всю степень его беспокойства, чуть дернув раненой рукой, изобразил острый приступ боли в заживающей ключице, – …живым ты оттуда вернешся, без моей подстраховки?