–

Как ты? – она впилась испуганным взглядом в его

лицо.

–

Нормально, – успокоил её он, и оба посмотрели на Леночку. Та, как будто ждала, когда на неё обратят внимание, снова повернулась на бок и подложила ладошку под щёчку.

Придя в себя, Лев встал, поднял на ноги Иму, усадил её на кровать, нашёл и надел ей на ногу вторую тапочку, а затем уселся рядом.

–

Что ж это было? – услышал Леван усталый голос Имы. – Что это ты остолбенел? С Леночкой всё в порядке?

–

Мы с ней молились.

–

Когда?

–

Когда она проснулась,.. – и Лев рассказал бабушке обо всём, что произошло с ним этой ночью, включая и голос Учителя. – Ведь никому этого не расскажешь. Сочтут сдвинутым.

–

Так она проснулась потому, что почувствовала боли, а после вашей молитвы заснула без лекарств?

–

Да. И спит до сих пор.

–

Ей регулярно колют наркотики и, как мне казалось, – всё чаще.

–

А теперь будут реже.

–

Почему? – она всю жизнь старалась понять верующих людей; всегда поощряла ревностное отношение своего кумира к религии. – Потому что помолились?

–

Да!

Има считала себя «достаточно верующим человеком», но поверить в чудо, которое происходит в её присутствии? – Это слишком!

–

Ты в своём уме?

–

Вот, видишь: если ты не веришь, – кто поверит?

–

Ты чего-то не договариваешь, – она искала «вразумительный ответ» на возникшие вопросы. – Может, ты её чем– нибудь напоил?

–

Ах, – вдруг воскликнула Има, решив, что, наконец, нашла правильный ответ на все вопросы, – как я могла не понять? Ведь ты её загипнотизировал. Она под гипнозом! Это не опасно? Ты сможешь её разбудить?

–

Имуля, ты думаешь, о чём говоришь? Я никогда не занимался гипнозом. Для овладения техникой гипноза нужен долгий и серьёзный тренинг. Да и не внушал я ей ничего. Мы помолились, и я предложил ей спокойно заснуть.

–

Ладно, – старая женщина встала, взяла руку своего воспитанника, прижала к щеке и, проговорив с закрытыми глазами, – Аминь! – направилась к двери.

Лев пересел в кресло и закрыл глаза.

Леночку разбудила медсестра, которая перед обходом врачей мерила у больных температуру.

–

Доброе утро, девочка! – поздоровалась Натали

Арье. – Как спалось? – спросила она, обрадовавшись давно покинувшему это прекрасное личико еле заметному свежему румянцу.

–

Я проспала всю ночь в очень красивом саду! – улыбнулась в ответ Леночка. – Там были высокие горы. Никогда таких не видела. Я легко, как на лифте, поднималась по ним и выглядывала за облака. – Она оглядела комнату. К горлу подкатил комок, и дыхание сдавил спазм. – Я не хочу быть здесь… – Ребёнок насупился. На глаза навернулись слёзы.

Натали Арье машинально растолкала спящего Левана. Тот спросонья решил, что у Леночки снова начались боли. Он подошёл к её кровати, взглянул в плачущие глазки и увидел в них такое, что вместо заготовленного сострадательного: «Очень больно?» – у него вырвалось:

–

Чего плачешь?

–

Я не хочу быть здесь! – кричала больная девочка. – Я хочу, чтобы меня увезли отсюда. Я не хочу… – плач стал переходить в истерику. – Мне страшно! – Она схватилась за подол халата бабы Наты. – Страшно мне! Страшно!

–

Успокойся, – тихим, но твёрдым голосом заговорил Лев. – Посмотри на нас. Вот! Мы здесь, с тобой. Ты ничего не бойся.

–

Увезите меня отсюда!

–

Увезу.

–

Позвоните маме. Пусть они приедут и заберут меня.

–

Не плачь. Ну, чего ты, как маленькая! Я ведь сказал -

увезу.

Леночка вдруг перестала плакать и уставилась на Леванчика:

–

Куда увезёшь?!

Ната, «пришвартованная» к кровати цепкой рукой испуганной девочки, изумлённо наблюдала, как спокойно и естественно её внук перехватил инициативу.

–

Ты что, не помнишь? Кто я?

–

Лёва.

–

Э!.. Женщины нычэго нэ помнат! – утрируя свой и без того довольно ярко выраженный грузинский акцент и разглаживая несуществующий ус джигита, воскликнул он. – В горы увэзу! В высокый башня посажу! Бусы, сэрьги одэну! Ныкому нэ покажу!

У Леночки лицо изменилось до неузнаваемости. Сейчас

в кровати лежал ребёнок с выражением лица шаловливого амурчика. Она приняла условия игры, вспомнив все слышанные в детстве сказки и прочитанные истории: