Шрифт:
– Это месть за вчерашнее? – поинтересовалась Лиза.
– Что значит «месть»? – улыбнулась Ханна. – Симон подставил нас обеих, а теперь он исправляется. Просто справедливость восторжествовала, и всем нам от этого какая-то польза. Кроме того, он сам захотел стать первым танцором.
– Может, потому что его все еще мучает совесть. Меня бы мучила.
– Он и это сможет вытанцевать, – смеясь, ответила Ханна. – Просто выпустит все наружу, весь накопившийся негатив.
Лиза бросила на нее взгляд, который Ханна не смогла истолковать, и вернулась в кухню, пожав плечами. Она пробормотала себе под нос что-то невнятное, чего Ханна не расслышала, но ей послышалось нечто вроде «ужасная подруга».
Энергичным движением она вновь остановила музыку, звучавшую из CD-плеера. Симон и дети замерли, тяжело дыша. Лишь один мальчик по имени Финн, фыркнув, шлепнулся на зад и на четвереньках спешно пополз в сторону кухни. Ханна, внимательнее посмотрев на Симона, вынуждена была признать, что Лиза права. Действительно, тот уже выбился из сил. После следующего тура стоило закончить с танцами.
Ханна в последний раз включила музыку, песня должна была закончиться через пару минут и избавить Симона от страданий. Сейчас было уже почти пять часов, они планировали еще полчаса делать цепочки из попкорна, развесить их и приняться за уборку, а за детьми должны были начать приходить родители.
В общем, Ханна уже сейчас могла считать этот вечер удавшимся. Ее маленькие клиенты веселились до упаду и с готовностью включались во все игры. Не было ни драк, ни истерик, ни требований «я хочу к маме!», а самое главное, не произошло никаких несчастных случаев.
Благодаря Симону они смогли в этот раз принять не шестнадцать детей, а двадцать четыре, и никому из родителей не отказали.
Ханна считала, что очень важно в самом начале работы не отказывать клиентам и не разочаровывать их.
К тому же это увеличило доход, ведь в час за каждого ребенка родители платили по шесть евро, а это… двадцать четыре плюс двадцать четыре… ну а потом все на два поделить… ну хорошо, на три… и налоги вычесть… и всего это будет…
– Вот черт!
Ханна взглянула на пальцы, с помощью которых пыталась получить конечную сумму, а потом на испуганные детские лица: все смотрели в одну сторону. И она тоже туда посмотрела. И увидела, что Симон лежит на полу, прижав правую руку к груди.
Пару секунд она смотрела на безжизненного клоуна, который лежал посреди комнаты лицом вниз. А потом Ханна услышала пронзительный крик. Крик, который вырвался у нее самой:
– Си-и-и-м-о-о-он!
Глава 11
Йонатан
2 января, вторник, 16 часов 04 минуты
Йонатан сел за руль автомобиля через полчаса после того, как еще раз попытался разговорить отца. Взволнованный и одновременно подавленный. Ему даже не хватило сил для того, чтобы завести мотор, – он пребывал в остолбенении и растерянности. Просто сидел, ощущая себя беспомощным.
Конечно, он осознавал, что Вольфганг Гриф уже давно жил в параллельной реальности ввиду слабоумия, но все же Йонатан не мог понять, почему отец утверждал, что его регулярно навещает София.
А ведь речь шла о матери!
Перед тем как уйти из «Зонненхофа» Йонатан даже поговорил с доктором, госпожой Кнезебек, и с двумя санитарками. Он надеялся и боялся, что они подтвердят сказанное отцом. Но, как и следовало ожидать, они его уверили, что пока не знакомы ни с Софией Гриф, ни с Софией Монтичелло – такой была девичья фамилия матери.
Частого посетителя они наверняка запомнили бы. В конце концов, «Зонненхоф» – это ведь не вокзал, куда могут свободно заходить все, кому заблагорассудится. Все-таки это «солидное заведение». Последнюю фразу госпожа Кнезебек повторила дважды. Йонатану показалось, что это оправдание выставляемых ему счетов с немалыми суммами.
И тем не менее зерно сомнения было заронено, толика неуверенности осталась.
При всей своей солидности дому для престарелых все же было далеко до «Форт Нокс». Йонатан уже несколько раз проходил по пустому коридору. В обеденное время «Зонненхоф» был похож на опустевшее офисное здание.
А его отец говорил о визитах Софии как о чем-то само собой разумеющемся. Здоровому человеку трудно было осознать, что все это просто плод воображения больного мозга.
Конечно, оставался еще ежедневник. Он лежал у Йонатана дома, на письменном столе. После беседы с отцом появление этой вещи казалось ему совсем уж мистическим.
Могло ли такое произойти? Возможно ли это вообще?
Нет, Йонатан все еще противился этой мысли. Даже если мать решила объявиться после почти тридцати лет молчания, то для установления контакта были и менее сложные способы. Например, она могла бы позвонить. Написать письмо. Или просто прийти в гости.