Бегущие ряды символов гипнотически действуют на меня. Вспышки одна за другой, словно азбука Морзе несут мне поток информации, с которой не в силах совладать сознание. И барабаны навязывают свой ритм. Сердце невольно пульсирует им в такт.

Свет вокруг меркнет, и мягкое течение уносит меня вверх, сквозь каменную толщу.

Невесомой тенью я пронзаю мир навстречу восходящему солнцу. Покорный воздух ласкает лицо, признавая мое превосходство. Облака учтиво расступаются, пропуская меня. Нет, не меня. Нас! Рядом летят журавлиным клином десятки воинов в золотых доспехах. Они словно сказочные самураи в японских анимешных мультиках, так популярных у современных детей. Полощутся за плечами, точно крылья длинные плащи. Свистит, облизывая невиданной прочности доспехи воздух. Сверкает в лучах восходящего солнца броня, затмевая по яркости само светило. Кисти рук в золотых перчатках, закрытые пластинами щитков сомкнуты на рукоятях изогнутых мечей, чьи лезвия покоятся в богато украшенных резьбой ножнах. Скрытая ними разящая мощь способна поставить на колени не одну армию. Лица скрыты забралами гребенчатых шлемов. Лишь глаза в узких прорезях причудливых шлемов пристально взирают на меня. Они словно ждут от меня чего-то. Меня опьяняет чувство мощи и единства. Я, наверное, еще никогда не был так счастлив. Все прежние радости жизни пыль, по сравнению с заполнившим меня чувством. Я словно после длительных блужданий по безжизненной пустыне оказался дома, там, где я нужен, там, где меня ждут, там, где я свой. В одно мгновение тускнеют воспоминания о ничего не значащих победах на рабочем фронте, покоренные красавицы… Вся моя жизнь становится бесцветной и пустой. Приходит понимание, что до сих пор был всего лишь сон, иллюзия, призрак настоящей жизни ради которой я был рожден. Как один золотые воины ударили крепко сжатыми кулаками правой руки себя в грудь. Небеса вздрогнули от грома, подтвердившего мою правоту.

Я попытался протереть глаза, чтобы убедится, что это не сон, но золотая перчатка уперлась в забрало. В покрывающих ее щитках мелькнуло отражение глаз. Моих глаз.

Мир внизу съежился под гнетом нашей силы. Покорно склонились к земле деревья, горы стали ниже, океаны застыли гладью, реки приостановили течение, а крошечные фигурки людей рухнули на колени. Мир выражал почтением хозяевам.

– Ты чего? – Я чуть не упал от толчка Прыща. Он хохотнул, – Ты чего в ступор впал? Уже целую минуту на этот штрихкод пялишься. На слова не реагируешь. Никак расшифровал-то каракули? И чего там пишут?

Ильич бросил на меня пристальный взгляд и затянулся сигарой.

– Ничего, – буркнул я. – Кроме того, что Прыщ дурак, а это и так все знают. Пошли вперед. Наш бородач вон уже где. Рукой машет. Приглашает идти за ним.

Прыщ обиделся и громко засопел, шагая впереди меня. Вот уж мальчишка. Наглый, усыпанный прыщами, обидчивый очкарик, очень озабоченного возраста. Он самый молодой в коллективе. Студент заочник третьего курса и по совместительству наш программист. Говорит, что он гений в этой области и способен порвать самого Билли на форточки. Я не знаю кто такой этот Билли, но наш Прыщ, скорее оболтус, хвастун и неудачник. Регулярно зависающие компьютеры, постоянное пропадание интернета и вирусы жрущие самые важные файлы тому подтверждение. А после того как кто-то из конкурентов безнаказанно спер деловую переписку из моего почтового ящика я вообще перестал его уважать как специалиста. И фирма убыток понесла в связи с утерей выгодного контракта. Я думал босс отправит его на все четыре стороны, но везучим оказался стервец. Отделался индивидуальной вздрючкой тет-а-тет.

Далеко впереди виднеется дневной свет. Держась друг за друга, мы движемся вверх, вслед за незнакомцем. По пути мы минуем более десятка ответвлений, в полу которых видны люки, такие же через который мы только что выбрались. В сумраке тупиков копошатся невыразительные тени. У меня даже не возникает желания пристальнее в них всматриваться. Мне уже не кажется, я просто уверен, что нас ожидают из ряда вон выходящие сюрпризы, находящиеся за пределами моей фантазии.

– Твою мать! – вскрикнул Прыщ, прильнув к парапету балкона. Глянув вниз, он тут же попятился. – Ух ты! Высоко! Где же мы? Эй, люди, это стопроцентово не водяра. Все это в реале! Эй! Вы меня слышите? – Он тряхнул меня, словно пытаясь пробудить ото сна. – Димыч! Ты видишь все это? Видишь?! – Его голос сорвался на визг.

– Вижу, – еле слышно прошептал я и шагнул к парапету. – Все вижу.

Прыщу моих слов оказалось мало, и он бросился тормошить Тимоху. Тот, прижав к груди съежившуюся от порывов ветра Лилю, глазами наивного дитяти взирал на открывшийся пейзаж. Прыщ поняв, что героя не пронять обхватил руками голову и присел у стены.

Холодный ветер резал глаза, стегал по лицу, норовил сорвать с плеч джинсовую куртку. Воздух был наполнен непривычными ароматами и жег ноздри.

Еще не успевшее достигнуть зенита красное солнце ласкало взглядом город. Он в ответ чуть менее ярко отсвечивал мириадами солнечных зайчиков. Сверкали зубчатые стены, опоясывающие город неправильным овалом. Сверкали тянущиеся ввысь изящные башни. Тускло отсвечивали коренастые строения под нами, похожие на грибы-переростки. Даже дороги, покрывающие город паутиной, казалось, что излучают свет.

Город был настолько величен, что мы даже забыли о перепачканной и приобретшей тяжелый запах одежде, квакающем проводнике, тюрьме могиле. Наши взгляды притягивало невиданное доселе чудо

Город был нереален ровно настолько насколько и прекрасен.

Он был огромен и великолепен.

И никакого отношения к Земле не имел. Однозначно.

Пять фигур, съежившихся от страха неизвестности и восторга созерцания, на балконе одной из многочисленных башен были лишь еще одной крупинкой огромного города.

Наша башня находилась на самом краю города, почти у стены. От центра нас отделяет, наверное, километра четыре-пять, большая часть из которых приходится на проплешину. Как бы лысина на курчавой голове – глупая и неуместная.

– Это чудесно, – сказала Лиля, глядя на исполинскую башню, растущую из центра города.

Она была существенно больше других, даже с учетом разделяющего нас расстояния.

Я никогда не видел вживую все сто два этажа Эмпайр-стейт-билдинг, царапающего острым шпилем небо над Нью-Йорком, но уверен, что башня куда больше и красивее. И есть в ней что-то этакое… даже слова подобрать трудно. В общем, не люди ее строили.

Сужающееся кверху изящное туловище уже под облаками венчает золотой шар способный конкурировать с солнцем. Где кончается шпиль, расположенный на шаре можно лишь догадываться. И все из стекла или чего-то похожего на него.

– Как в сказке, – произнес Тимоха.

Он подошел к краю, уперся ладонями в ажурный парапет – сплетение полупрозрачных веток, листьев и неизвестных плодов. Ветер надувает спортивную куртку пузырем на спине.

– Волшебник Изумрудного города? – спросил я.

– Как ты угадал? – обернулся он. – Я только об этом подумал.