Я спрыгнула с кровати и, бормоча: «Как уже поздно, я просто умираю с голоду», ретировалась в ванную. Там, включив на полную мощность воду и вцепившись зубами в полотенце, я несколько минут выла от безысходности и боли. Вся эта ситуация действовала на меня угнетающе. Как, как мне разорвать этот порочный круг? Он считает меня всего лишь ребёнком. И мне не доказать ему обратное, если только…

В следующую секунду я забросила изодранное в клочья полотенце далеко под ванную – потом выброшу, чтобы никто ни о чём не догадался, – и, быстро избавившись от пижамы, нырнула под душ. Побив все рекорды скорости, я уже через пару минут мчалась по дому, разыскивая Карлайла. К счастью, когда я выходила из ванной, Эдварда в комнате уже не было.

Вдруг мне в голову пришла мысль, что как только кто-нибудь увидит мою зарёванную физиономию, то могут последовать расспросы, дойдёт до Эдварда – даже если никто ему специально не расскажет, что помешает ему прочесть мысли, пусть даже невольно? – и он может заинтересоваться, с чего это мне реветь после нашего «ничего не было» на кровати? Эта мысль заставила меня притормозить и возблагодарить мою удачу за то, что я до сих пор никого не встретила. Но взгляд в зеркало, так удачно висящее на моём пути, убедил меня, что все мои опасения абсолютно беспочвенны. Лицо моё в данный момент, как и всё остальное время, светилось здоровьем и, чего уж греха таить, красотой. Откуда взяться покрасневшим глазам и распухшему носу при моей-то способности к регенерации? Могла бы и сама догадаться. И, успокоенная этим открытием, я помчалась дальше.

Карлайла я нашла в его кабинете. По запаху. За эти дни я прекрасно научилась различать запахи моих новых родственников и, как оказалось, могла неплохо брать след. Во всяком случае, никакой проблемы с поиском Карлайла у меня не возникло. Улыбнувшись этому новому открытию, я постучала и, дождавшись приглашения, вошла.

Доктор Каллен сидел за своим «лабораторным» столом и что-то там делал. Я предположила, что он колдует над моими анализами, пытаясь вытащить из них ещё что-нибудь интересненькое. Услышав, что я вошла, он поднял голову от окуляров микроскопа и улыбнулся. Его такая добрая, располагающая к себе улыбка, сразу успокоила меня, внушив уверенность, что всё будет хорошо.

– Доброе утро, Энжи. Ты хотела о чём-то меня спросить?

– Да! Хотела! И доброе утро. – Не такое уж оно в результате оказалось доброе, но знать об этом всем остальным не обязательно. – Скажите, а есть какие-нибудь медицинские методы определения возраста?

– Да, конечно, и их довольно много. Рост, вес, зубы, кости, кожа, волосы – всё говорит о возрасте своего хозяина, надо просто суметь их услышать. Но тебя ведь это интересует не просто так, верно?

– Да, верно. Вот все почему-то уверены, что я ещё подросток. А не может так оказаться, что я просто невысокого роста, но уже взрослая?

– Извини, дитя моё, но порадовать тебя мне нечем. По всем параметрам тебе не больше пятнадцати лет. И дело не только во внешности. Я изучил, насколько сформировались твои будущие зубы мудрости, насколько затвердели кости и суставы. Не буду утомлять тебя подробностями, но всё указывает на то, что твоя внешность совпадает с биологическим возрастом.

Так, и здесь облом. Карлайл с его точностью и скрупулёзностью не стал бы делать голословных заявлений. Скорее всего, он много раз всё проверил и перепроверил. Но я продолжала цепляться за соломинку.

– Карлайл, а сколько вам лет?

– Мне пошёл триста шестьдесят второй год.

Почему-то меня это не удивило. Зрелость и мудрость не по годам, светились в его глазах, независимо от того, насколько молодо он при этом выглядел. Удивительнее было другое – моя реакция. Точнее – её полное отсутствие. Вот передо мной стоит человек, ну, не человек, а вампир, но внешне выглядящий как обычный человек, проживший несколько сотен лет, но меня это абсолютно не удивляет, не пугает, не ошарашивает. Мне это кажется совершенно нормальным. Теоретически я понимала, что вампиры бессмертны, но столкнуться с этим на практике… Я, конечно, знала, что Эдварду уже сто лет, но до ста лет люди всё же живут. Редко, но всё-таки доживают. Это было не настолько шокирующее. Но возраст Карлайла должен бы вызвать у меня хоть какую-то реакцию, не так ли? Но я воспринимала его слова так же спокойно, как если бы он сообщил, что знает пять иностранных языков, например. Да, много, ну и что? Помню, что я так же отреагировала при первой встрече на само существование вампиров. Да, не люди, ну и что? Я просто знала, что они есть, и что мне бояться их не стоит. Просто знала… Где же я жила раньше, с кем, и что было для меня нормальным в моей прежней, скрытой от меня сейчас жизни, раз отголоски из прошлого раз за разом заставляют поражаться и меня, и окружающих? Может, я когда-нибудь это узнаю…

Кстати, а сколько Карлайл знает языков? Спрошу при случае. Сейчас меня волнует другое.

– А что зубы мудрости говорят о вашем возрасте?

– Я понимаю, о чём ты, – улыбнулся Карлайл. – Но здесь совсем другое дело. Мы не меняемся. Вообще. А ты – меняешься. В твоём теле идут процессы, кровь и кожа обновляется. Твоё развитие не стоит на месте. Если бы ты остановилась в физическом развитии – всё было бы по-другому.

– Значит, я ещё расту? И, в конце концов, вырасту. А потом состарюсь. И умру… Ладно, спасибо за то, что честно ответили на мои вопросы.

Я развернулась и направилась к двери, но слова Карлайла заставили меня замереть с дверной ручкой в руке.

– Вырастешь – да. Состаришься – вряд ли. Умрёшь? Очень в этом сомневаюсь.

– В смысле? – других слов у меня не нашлось. Я стояла, вцепившись в дверную ручку, и хлопала глазами. Сюрпризы когда-нибудь закончатся?

– Я в том смысле, что твоя способность к регенерации просто не даст тебе состариться. В каком-то смысле ведь старость – это тоже болезнь. А ты на клеточном уровне побеждаешь любую болезнь, будь то травма, инфекция или старение. А поскольку твоё тело будет постоянно обновляться… В общем, всё живое, как правило, умирает от трёх причин: болезни, травмы, не совместимые с жизнью, или старение. Поскольку ничего из вышеперечисленного тебе не страшно, так от чего же тебе умирать?