Жаклин де Гё

04 сентября 1963 г.

Сипло трубили фанфары, грохотали барабаны, лязгали по брусчатке подковы и подбитые железом сапоги пехоты.

Войско герцога Рэйвена вступало в захваченный Сереброград.

Сам герцог ехал впереди на чёрном коне. Воронёные латы тускло блестели в лучах утреннего солнца, оруженосцы плотным кольцом окружали своего военачальника. Следом по безлюдным, словно вымершим улицам стройными колоннами шли солдаты — прямые спины, застывший взгляд, чеканный шаг. Со стороны они казались не живыми людьми, а шагающими куклами. О дисциплине в войске Рэйвена не зря ходили легенды.

На главной городской площади, у входа в ратушу, стоял тощий, низенький человечек в скромных тёмных одеждах — Раттус, письмоводитель магистрата.

При виде приближающегося вельможи и его свиты он торопливо сдёрнул с головы широкий берет и поклонился низко, почти до самой земли.

— Где все? — не тратя времени на приветствия, требовательно спросил герцог. — Где городской совет? Где бургомистр? И самое главное — где мальчишка? Разве я не приказал собрать их всех здесь?

— Ваше приказание выполнено, мой повелитель, — елейным тоном ответил Раттус. — Всех успели схватить и доставить в ратушу. Там они и сидят под замком в ожидании приговора.

Рэйвен смерил старательного письмоводителя тяжёлым, немигающим взглядом, повернулся к ближайшему копьеносцу:

— Приведите арестованных.

Вскоре магистры городской управы предстали перед герцогом. Явно захваченные врасплох, наспех одетые, они угрюмо смотрели снизу вверх на восседавшего в седле врага. Некоторые выглядели так, будто только сейчас полностью осознали, что произошло.

Чуть в стороне от членов магистрата стоял юноша лет двадцати. Высокий, стройный, темноволосый. В отличие от горожан, он выглядел совершенно спокойным и смотрел на зловещего чёрного всадника уверенно, без всякого волнения или вызова.

Рэйвен разглядывал парня внимательно, оценивающе. Придя, наконец, к решению, бросил свите:

— Развязать.

В глазах юноши мелькнуло удивление. Герцог заметил это, усмехнулся, объяснил:

— Благородному пленнику подобает благородное обхождение. Раттус на радостях перестарался, простите его, княжич. Считайте себя моим гостем.

— Весьма благодарен за приглашение, но вынужден отказаться, — без всякой издёвки, очень вежливо ответил молодой князь. — Я не могу считать себя гостем в городе, принадлежащем моей собственной семье. Точно так же, как не могу простить предателя и изменника.

Рэйвен нахмурился.

— Вы упрямы, Радомир. Впрочем, я это предвидел. Считайте себя кем вам угодно, но с сегодняшнего дня вы будете постоянно находиться при мне — и я очень надеюсь, что мне не придётся прибегать к крайним мерам, вы меня поняли?

Он повелительным жестом направил к Радомиру одного из оруженосцев. Тот подъехал к юноше, ведя в поводу запасного коня, сделал знак присоединяться к свите. Молодой человек посмотрел на окружавших герцога всадников, окинул взглядом плотный строй оцепивших площадь арбалетчиков и молча вспрыгнул в седло.

Разобравшись со знатным пленником, Рэйвен повернулся к магистрам:

— Доброе утро, господа городские управители! Виноват — бывшие городские управители. Я пригласил вас всех сюда в столь ранний час, чтобы сообщить — магистратура распущена. С сегодняшнего дня Сереброградом буду править я. Однако я не из тех, кто отказывается от толковых помощников. Если желаете поработать в канцелярии или в архивах — подайте прошение на имя Раттуса. Он решит: достойны вы доверия или нет. Покидать город запрещаю. Все свободны, кроме бургомистра.

Отпущенные на свободу горожане поспешно убрались с площади, на ходу растирая распухшие от верёвок запястья. Только седой старик с короткой, постриженной аккуратным квадратом бородкой остался стоять в ожидании новых приказов.

— Я слышал, ваш дом превосходит богатством и роскошью даже резиденцию князя, — с усмешкой обратился к нему герцог. — Что же вы так размахнулись, уважаемый. Скромнее надо быть. Удачные торговые сделки не дают вам права жить лучше, чем знатные сеньоры. Я реквизирую ваш особняк со всем добром — отныне он станет моим домом.

И, не обращая больше внимания на потрясённого старика, спешился, наконец, и направился в ратушу. Свита последовала за господином. Раттус мерзко хихикнул и шустро, опережая всех, юркнул в распахнутую настежь дверь. На пороге герцог обернулся и крикнул бургомистру:

— Приглашаю вас на своё новоселье, уважаемый! Сегодня вечером, можете придти с семьёй! Адрес, надеюсь, помните?

Громкий хохот солдат, подхваченный эхом, отразился от стен домов, оттолкнулся от плотно запертых дверей и ставен, взметнулся над площадью, качнул на прощание флюгера на крышах и растворился в бледной синеве осеннего неба.