Двигатель взревел, огромный столб огня вырвался из нижних дюз корабля, люди снова почувствовали, как им стискивает горло и как все тело наливается невыносимой тяжестью от перегрузок; кровообращение словно замерло. «Меркурий» с максимальной скоростью удалялся от планеты.

Существо освободило филолога и своеобразными перекатывающимися движениями, словно ртуть, — без малейших признаков колебаний или поисков — направилось прямо к кабине пилота и замерло у пульта управления.

— Мы отклоняемся от запрограммированной траектории, — сообщил через некоторое время штурман.

Ларр проверил приборы, внес возможные коррективы, прибегнув к своему богатому опыту космонавта, и наконец вынужден был прийти к заключению, что послушный и надежный доселе «Меркурий» теперь не подчиняется его воле. Он знал, что пришла пора выполнить категорический приказ, рассчитанный на подобную ситуацию. Он еще раз взглянул на таинственного пришельца — медленно пульсирующий шар, лицо его скривилось в горькой упрямой улыбке, и он нажал кнопку самоуничтожающего устройства. Ослепительно яркий взрыв разнес корабль на миллионы частиц.

Существо, окутанное предохранительной оболочкой, парило в космосе, задумчиво рассматривая разлетающиеся обломки «Меркурия».

— На редкость гордая порода! Предпочли умереть, но не покориться. Обидно было бы дать им погибнуть. Испробую локальную инверсию времени. Они того заслуживают.

— Голод! Боль! Голод! — ревел трансформатор, и Ларр привел в действие дезинтегратор. Затем усталым жестом потер лоб. — Очевидно, я слишком долго работал, начинает мерещиться всякая чушь. Будто мы исследовали какое-то шарообразное существо и… Да, что-то здесь не ясно. Надо поговорить с экипажем. «Появились загадочные психические аберрации, — записал он позднее в бортовой журнал. — Впредь до выявления их причин предлагаю объявить систему Эпсилон Эридана запретной зоной!» И он отдал приказ стартовать.

— Должно быть, я действовал недостаточно точно. Какие-то воспоминания у них все же остались, иначе бы они не покинули планету, не выполнив до конца программу исследований. Так на чем же меня прервали? Никак не удается толком сосредоточиться! — раздраженно пульсировало Существо на скале…

Межзвездный корабль пробил облака и, готовясь к приземлению, начал описывать круги над пустынным плоскогорьем.

Иклес, пилот корабля, имел вполне конкретное задание: получить для своей базы на планете Уплон информацию об умственном развитии землян.

Для этого он согласно инструкции должен был вступить в общение с двумя людьми, находящимися на двух полюсах человеческого общества: с пастухом Мартином Ромеро, жившим близ испанского города Сория, на равнине, по которой течет река Дуэро, и с Германом Руффом, всемирно известным финансистом, владельцем заводов и трестов, президентом могущественных компаний и главным вкладчиком многих банков.

Иклес быстро установил, где находится пастбище, на котором пас овец Мартин.

А пастух между тем уже добрых десять минут наблюдал за движением летающего блюдца. Овцы испуганно сбились вокруг Мартина, а собака надрывно лаяла.

— Да замолчи ты, Султан, чепуха все это, — успокоил Мартин собаку.

Корабль мягко приземлился. Иклес увидел Мартина — накинув на плечи рваный плащ, пастух сидел перед своим убогим шалашом и раздувал жар полупогасшего костра.

Пришелец из космоса был удивлен спокойствием пастуха — он ожидал встретить страх или восхищение, а Мартин спокойно придерживал яростно лаявшего Султана.

— Добрый вечер, — приветствовал пастуха Иклес.

— Вечер добрый, — отозвался Мартин. — Присаживайтесь к огоньку — сейчас не жарко.

Ошеломленный пилот последовал его совету. «Да он дурак, наверное», — подумал Иклес и громко спросил Мартина:

— Ты знаешь, откуда я?

— Я так думаю, что издалека, — ответил пастух.

— Видишь вон ту звезду? А я прилетел со звезды, которая еще дальше.

Мартин почесал небритый подбородок и ответил гостю:

— Я всегда думал, что там, наверху, живут люди.

— Как получилось, что ты стал об этом думать?

— У пастуха много свободного времени, думай, сколько хочешь.

— И часто ты думаешь? — спросил Иклес тоном, в котором явно звучала ирония.

— Частенько. Время тянется медленно, а занять его чем-то надо…

— Можешь мне рассказать, о чем ты думаешь?

— Почему не могу? Вот игры придумываю разные.

И он стал выкладывать камешками на земле квадрат, который разделил потом на два равных треугольника. Иклес с любопытством следил за его движениями. Когда он увидел, как Мартин делит прямые углы диагоналями, брови пилота от изумления поползли вверх: пастух доказывал теорему, которую земляне называют теоремой Пифагора!