Мужик был опытным бойцом, но он никак не ожидал от меня такой подлянки, к тому же я буквально на мгновение пульнул по нему параличом и тут же его убрал, но тем самым не дал громиле выставить вперёд ногу, чтобы удержать равновесие, в итоге...

Под гогот Ушера бугай шлёпнулся на траву, причём в последний момент всё-таки успел выставить перед собой руки.

Ну, плохое у меня сегодня настроение, да и устал я что-то. Пешком долго шли, а отдохнуть не дали, а тут такая лавочка отличная.

Э нет, парень, вставать так быстро не стоит.

Вновь посыл магии и паралич сковывает члены воина, но при этом я всё-таки не стал использовать боевую разновидность заклинания, а воспользовался плетением служителей церкви.

Я со вздохом под охреневшие взгляды собравшихся спокойно присел на спину гиганта и с наслаждением вытянул ноги вперёд.

Ушер уже и без моей на то помощи от смеха буквально валялся на земле, а у представителя графа лицо наливалось краской от гнева.

— Так что вы там нам хотели сказать, уважаемый? — спросил я его. Стоящий с ним рядом толстячок в ужасе переводил взгляд со своего патрона на меня, не понимая, чем вызвана моя такая несусветная наглость.

— Я же тебе передавал, старый балбес, — сквозь хохот проронил Ушер, — пацаны реально весёлые и вести дела с ними надо очень осторожно, а, главное, честно. А ты? — и уже обращаясь ко мне спокойно попросил:

— Отпусти этого качка — побратим мой всё-таки, но такой же балбес, как и старший из нас.

Я нехотя перевёл взгляд на свою скамейку.

— Ещё раз протянешь руки ко мне или к моему корешу, сдохнешь! Пошевели ушами, если понял.

Ну, а что, я его лица видеть не могу и за веками следить, подсев под него не собираюсь, ноги болят, а так хоть потренируется, как ушами шевелить можно.

Вот вроде бы дёрнулись, но я не спешил подниматься.

Не обращая внимания на пунцового учителя барона, я обратился к управляющему:

— Ты ещё здесь? Мы голодны! И не забудь и об этих господах, они тоже любят отлично прожаренное мясо и достойное вино. — и добавив немного силы в голос гаркнул: — Бегом!

Толстячок даже позабыл спросить разрешение у своего начальника и припустил к виднеющимся среди листвы постройкам. А ведь какая-то акция готовилась этими господами, и эта акция несомненно была акцией устрашения. Вон какое уединённое место для разговора выбрали-то.

Я посмотрел на воспитателя Шварца самым тяжёлым взглядом, на который только был способен.

— Теперь, что касается вас, не совсем уважаемый. — от моего спича, даже Ушер смеяться перестал, а я так и вёл разговор, не вставая со своей скамейки. — Вы хоть и являетесь воспитателем этого красивого юноши, но даже вам врать и пользоваться своим положением по отношению к детям должно быть совестно. Я не глухой и памятью, как и барон, в виду крайней молодости не страдаю и прекрасно помню о всех договорённостях с вашим работодателем. Я, как и мой напарник, согласились эти договорённости выполнять. И, что я вижу? Вначале нас, как каких-то преступников поставили в рамки быдла, даже не давая еды, а то и вовсе пытались заставить весь путь сюда пройти на своих двоих. Но те недоразумения мы урегулировали ко всеобщему удовлетворению. Всё шло просто прекрасно и само путешествие нам понравилось. Правда, барон? — спросил я своего друга.

— Угу! — угукнул он, кивая и боясь поднять глаза на учителя.

— Вот! — продолжил я. — И что я вижу потом? В последний день, когда я был слегка несостоятелен, в виду потери сознания, нас лишают не только работников, которых мы в результате своих действий наняли, но и лишают

не только вещей, заработанных нашим горбом, но и денег и драгоценностей. И это, я обращаю ваше внимание, сделано при полном попустительстве нашего надсмотрщика. Ведь так, Ушер?

Я повернулся к наёмнику.

Тот видя, что я не собираюсь пока вставать с его дружка, сквозь зубы процедил:

— Так!

Я вновь повернулся к представителю графа.

— Боюсь выдвигать обвинения в сторону его сиятельства, но получается, что он у нас… — я посмотрел в глаза воспитателя барона, наполненные плещущейся там яростью, — лицемер и обманщик, то есть человек не отвечающий за свои слова. Если это так, то в этом случае я не намерен дальше выполнять ранее взятые на себя обязательства… как и мой друг. Если же это просто инициатива на местах, то готов обсудить предложения о компенсации. — видя, что человек, которого назвали мастером, не спешит отвечать на мои вопросы, я просто вытащил кинжал из ножен у своей скамейки и просунул острие между его ногами в районе мужского достоинства. — Итак, я жду… Или сам начну наказывать виновных. — почувствовав угрозу со стороны спины, быстро сказал: — И не надо дёргаться, Ушер. Твоё поведение, когда нас с бароном грабили, а по-другому я ваши действия назвать не могу, никакими оправданиями не смываются. Мне плевать, чьи вы команды получали, но я вам говорю, и мои слова может подтвердить Шварц, о тех договорённостях, что мы заключили с его отцом и, что я абсолютно ничего не привираю. Итак, я жду.

Представитель графа со вздохом опустил плечи.

— Отпустите нашего друга, ваша светлость, он уж точно ни при чём.

— Он попытался поднять на меня руку и едва не протянул ноги, к тому же я никакая не светлость!

— Ну, вообще-то, я маркиз и личный друг его сиятельства и так со мной может говорить только император, и то… — он судорожно сглотнул, — он никогда себе такого не позволял.

— Но и вы по отношению к нему никогда такого поведения своего и своих подчинённых не допускали. Я прав?