них за лошадьми убирать.

Нечёсаный бугаёнок улыбаясь кивал в такт словам своего начальства. Помощникам он, с одной стороны, рад, а вот оговорка про ответственность за нас его явно не порадовала. Но беглый взгляд на наш неприглядный вид видимо его немного успокоил. Вон, как предвкушающе улыбается. А нам то что, понятное дело, опять придётся кое-кого приручать. Главное при этом никого ненароком не прибить, а то ведь не зря наставник барона нас отдельно об этом предупреждал.

Всё, вот и закончился производственный развод и нас, как баранов, погнали в сторону виднеющихся построек. Вот только не зря говорил чинуша о дальней конюшне, до неё пришлось идти по пыльной дороге почти час, при этом недоросль взял сумасшедший темп. Так и не проронив по дороге ни одного слова, мы, как лошади на рысях, пылили за своим номинальным начальником, вот только было понятно, что непосредственно с нами заниматься будет не он, не тот уровень. А кого нам дадут в наставники в вопросе заботы о животных, мы даже гадать не брались. Ведь по факту мы со стороны в своих обносках выглядим, как настоящие беженцы, да и похудели за время перехода оба. В общем, видок у нас был…

Камешки больно впивались в голые ступни, от этого ещё труднее было бежать за верзилой и постепенно мы со Шварцем начали отставать. Благо, дорога вошла в лесопосадку и никого из посторонних было не видно. Идеальное место для провокации, тем более сего фрукта следовало прибрать к рукам до объявления нам фронта работ, а то, что он обязательно захочет показать на нас свою значимость и силу и дураку было понятно. Что, впрочем, тут же и произошло.

— Вы чего там уселись? — крикнул нам парняга, не услышав за своей спиной учащённого дыхания уставших детей и их тихих проклятий в его сторону звучавших вот уже почти час.

Мы с бароном с наслаждением вытянулись на молодой и сочной травке, которая бывает такой только поздней весной. Гудящие ноги хотелось задрать ещё выше.

Видя, что его окрик никакого должного эффекта не произвёл, недоросль поднял какую-то палку валяющуюся на обочине дороги и ринулся к нам.

— Ты, именно, этого добивался? — спросил меня Шварц, даже не делая и попытки дёрнуться при виде разъярённой физиономии нашего временного начальника.

— Видал у него нож какой? — вместо ответа на его вопрос спросил я по-еврейски.

— Ага! Мне он тоже понравился. Но забирать нож, который на поясе, в нашем случае никак нельзя, если ты и вправду хотел подольше быть незаметным. А вот в голенище у него точно засапожник в пару к поясному должен быть, а если учесть, что мы на нолях и у нас всё отобрали…

М-да! Мастера удалось убедить отдать нам наши вещи, оружие и деньги. Победа несомненно, вот только получим мы это только либо в школе, когда туда после каникул попадём, либо в замке местного барона, куда нам пока дорога заказана. А так мы остались при своих!

Пользоваться магией, чтобы совладать с этим бездарем, никто из нас не собирался.

Резво отпрыгиваем в разные стороны, пропуская прямо перед носом конец несущегося на наши головы дрына, и тут же не сговариваясь резко с обеих сторон пробиваем ногами снизу вверх в грудину провалившемуся обидчику.

Ого! Как бы не переборщили. Резкости, что мне, что барону, вполне хватает. Наш проводник скуля валяется скрючившись в позе эмбриона на земле и воет, вернее подвывает, словно волк на луну в полнолунье.

Что удивительно, а дрын-то от соприкосновения с землёй остался целым, только шелуха отслоившейся коры разлетелась в разные стороны.

— Шмонаем? — просто спросил Шварц, кровожадно сжимая в руках конец этой необыкновенно прочной палки.

Я усмехнулся, а что? Бой был? Был! Значит и на хабар мы имеем полное моральное право. Но вот как отнесутся к этому в поселении… кто этот мелкий начальник, а кто мы?

— Давай сюда оружие, ты этим толком и пользоваться-то не умеешь, в отличие от меня, да и по карманам и сапогам шустрить у тебя всяко лучше, чем у меня получается. Кстати, о сапогах. — мы понимающе переглянулись со Шварцем. Очень уж нам понравился развод, тот, что мы уже дважды в подобных ситуациях проворачивали.

Перекинув через скулящее тело кривой шест, барон споро принялся обыскивать нашего визави, при этом не забывая комментировать свои действия.

— Ты смотри, такая с виду детина деревенская, а денежки-то водятся. — показал он мне маленький кошелёк, любовно обшитый тонкой жёлтой тесьмой. — Одна серебрушка и медью ещё на одну серебряную монету наберётся, богатенький. Так, сапоги. Ты не дёргайся, а то опять по бокам получишь! — зашипел на недоросля барон. Настроение, похоже, у него выше крыши, во как лыбится. — Сапожки яловые, дорогу-ущие. — потянул довольно голосом он. — А вот и обещанный засапожник. А что, смотри, ты и вправду угадал. В пару к обеденному делался, а кузнец по-любому мастер, так классно рукоять выполнить не всякому дано.

— Это по-па-па-дарок! — запричитал сквозь проступившие слёзы бугай-телёнок, размазывая рукой влагу по испачканному лицу.

А соплей-то, соплей!

А вот то, что это подарок и хорошо и плохо. Плохо, что им не воспользуешься в обществе, не поймут. Ведь сказать может, что украли у него, и отбрехивайся тогда, но и хорошо, что подарок дорогой, всяко за него на торгу деньгу немалую можно получить, да и сам бугай, однозначно, захочет вернуть себе свою прелесть. А нам-то только того и надо. Да и сапоги с кушаком, заменяющим детине кожаный пояс. Нам-то, конечно, всё впрок, но и совесть иметь надо. Желательно ведь как не подставиться раньше времени со своими амбициями и запросами, так и желанием не выделяться. Да как же тут не выделяться-то!