Тем же ножом, что выкручивал шурупы, младший контролер Самборский поддевает край первой попавшейся картонки. Содержимое всех одинаковое: электронные женские часы в пластмассовом корпусе-браслете. В таможенном зале их пересчитали — 498 штук, двух не хватает до комплекта, проданы или подарены явно в последний момент. Кому? И оценили: 12 450 рублей. Но это по государственным расценкам, а контрабандисты не занимаются благотворительной деятельностью, наверняка рассчитывали на сумму вдвое большую. Или рассчитывал?

В купе находились: старший лейтенант Часовщиков, лейтенант Мухин, прапорщик Райзман. Существовал между ними сговор, или кто-то действовал в одиночку? Маловероятно. Чтобы оборудовать тайник, требуется время. К тому же все трое из одной части. Часовщиков и Райзман с ней уже распростились и ехали к новому месту службы. Может быть, задумали рискнуть напоследок? Мухину, по логике, не до часов — торопился по вызову к больной матери, что и подчеркнул в объяснительной. Вот именно, подчеркнул…

Да, Верещагин знал: обычная логика не подходит в подобных случаях. Согласно ей, за каким бы чертом ввязываться в темное и опасное дело этим молодым парням, и так не обиженным жизнью? Но тринадцать коробок с часами — вот они, громоздятся в углу, изъятые со склада Чопской таможни в качестве вещественного доказательства. И пассажирам купе № 9 придется подробнее объяснить к ним собственное отношение — все трое уже вызваны во Львов повестками. Пока в качестве свидетелей по делу о контрабанде.

Внутренне Верещагин предпочел бы, чтобы они оказались только свидетелями. Не отвлеченное это понятие — честь военного мундира. Сам принадлежа к офицерскому корпусу, Сергей Иванович не хотел бы увидеть на нем пятна. Поэтому не сбрасывал со счетов и такую возможность: контрабанда давно путешествует в межпотолочном перекрытии. Просто тому, кто оборудовал тайник, что-то помешало извлечь коробки.

Подумав об этом, Верещагин вернулся к протоколу о выемке контрабанды № 1534, составленному год назад, к тому повисшему в воздухе делу. Тогда спецхранилище оборудовали тоже в нише вентиляционного люка туалета. Правда, были в тайнике не часы, а старинная икона.

Совпадение? Случайность? Нет, пока рано и опасно делать выводы. Пока нужно отправляться во Львов, где не сегодня-завтра соберутся все действующие лица, причастные к происшествию в купе № 9. Все ли?

Почему-то ускользал ответ. То ли вопросов Сергей понаставил себе слишком много, то ли просто устал, но чувство чего-то незавершенного, недодуманного не покидало Верещагина. Он собрал бумаги, уложил в «дипломат», закрыл ключом оба замка. Взгляд остановился на коробках в углу. Тьфу, пропасть! Следовало прихватить их с собой.

К поезду Верещагин вышел не налегке, как привык, — чертов мешок все портил. Хотя и перевязанный аккуратно, он придавал следователю облик эдакого барахольщика. Проводник, загодя вытиравший поручни у вагона, оказался предупредительным:

— Давайте подержу, вам мешает…

— Спасибо, — сказал Верещагин, доставая билет, и вдруг явственно представил ту нелюбезную проводницу вагона «Ленинград — Будапешт», с которой сутки назад расстался на этой же платформе. Верещагин запомнил ее золотые коронки. Младший сержант Самборский назвал ту же примету у проводницы, с неохотой вручившей ему кухонный нож. Ее зовут Марго.

Кажется, именно Марго будет недоставать во Львове на съезде «заинтересованных» лиц. Но поправить дело не поздно. С этой мыслью и задремал Верещагин. Под стук колес ему привиделась мадонна со славянским лицом. Встреча с ней обязательно состоится.

Лейтенанту Мухину не спалось. Надо честно признать: ему никогда не спалось спокойно в экспрессе «Тиса» до тех пор, пока не пересечет границу. «Не скажи гоп, не переехав Чоп» — не Мухин придумал эту присказку, но всецело ее разделяет. Таможня!

Всего раз он позволил себе с усмешкой наблюдать за хлопотами шустрых ребят в серых мундирах. Тогда Мухин сопровождал в ремонт боевую технику и был уверен: БМП не подведет, не выдаст. Чтобы добраться к тайнику, таможенникам следовало запастись набором гаечных ключей. Пятьдесят кофточек, надежно запрятанных в моторном отсеке, порадовали полсотни модниц в Союзе. Первый десяток Мухин сбыл с рук официанткам в мукачевском ресторане «Зирка» — надо же было «отметиться»! — задешево, но вообще-то не остался внакладе.

Внакладе он остался, имея дело с дорогой тетушкой Аделаидой Францевной. Собственно, никакой родственницей она Мухину не была. Знакомая знакомых — точнее не скажешь. Номер ее будапештского телефона дала жене подруга, а той еще кто-то: «Обращайтесь смело по любым вопросам».

Какие общие интересы могут быть у юной лейтенантской четы и женщины, которая на добрых четверть века старше, да и в глаза не видела Мухиных? Есть такие интересы. Теща знала, что делала, когда в подкладку дубленки, пересланной через сослуживцев, зашила кольцо с бриллиантом. Простенькое, всего за четыре сотни, оно тем не менее не залежалось у Аделаиды Францевны. Мухины получили изрядный наварец, а сколько оставила себе «тетушка»?