— Удивлён?

— Ну, не то чтобы…

Но он действительно был удивлён. В ней ещё при первой встрече чувствовались не только свойственные военным гордость и выправка, но и характерная для высшего общества изящность.

— Вообще моя семья не из бедных, чего скрывать, — объяснила Нина, запивая чаем остатки сэндвича. Сейчас особой изящности в ней не было.

— А как же…

— Я же говорю — семья. Родители не хотели, чтобы я здесь училась. Я убежала из дома. Так что денег мне не присылают.

— А зачем?

— Ну, вот ты — зачем приехал?

— Стипендию предложили только здесь, поэтому так.

На лице Нины появилось разочарование. Даже не разочарование — в глазах читалась плохо скрываемая злость.

— Я сирота, денег у меня нет, — быстро добавил он, и теперь глаза Нины выражали чувство вины.

— Правда? Прости.

— Перестань.

Лейфон счёл её забавной. Она всегда казалась настойчивой и хладнокровной, но стоило заговорить с ней вблизи, и выражения её лица стали меняться, как в калейдоскопе. Особенно забавными были попытки скрыть эти выражения и выглядеть по-прежнему хладнокровной.

— Всегда хотела посмотреть мир, — мечтательно сказала Нина, откусывая следующий сэндвич. — Мы рождаемся в региосах, и большинство всю жизнь проводит в единственном городе. Снаружи гряземонстры, а мы — как птицы в клетке… Но есть те, кто путешествует на хоробусах между городами. Они видят много миров, в то время как большинство видят лишь один. Я таким людям завидую.

Лейфон снова начал её разглядывать, но получил сердитый взгляд в ответ и принялся поспешно жевать собственный сэндвич.

— Путешественницей я стать не могла, но мир посмотреть хотела — вот и решила поехать в школьный город. Я считала своё решение разумным, но родители очень протестовали, — сказала Нина и удовлетворённо прищурилась. Наверное, вспоминала, как бросила родителям вызов. — Я впервые была так настойчива в споре с папой. Не знаю, как он это воспринял, но я была довольна.

— Тебе поэтому денег не шлют?

— Угу. Узнали, что я тайком сдала экзамены. Когда я собралась уезжать, заперли в комнате. Я в последний момент ухитрилась выбраться и сесть на хоробус. По приезде отправила домой письмо. Написала в нём слова, которые сочла правильными. Ответ был очень коротким. Обратный билет на хоробус и записка: «Другой помощи не жди». Так что теперь живу вот так, — закончила она и замолчала, поедая сэндвич.

Лейфон тоже сосредоточился на еде. Нина доела последний сэндвич и налила чаю в бумажный стаканчик.

— Я только Военное Искусство хорошо знаю, поэтому делаю то, что делаю. Но у тебя ситуация, кажется, другая.

Президент дал понять, что Лейфона вынудили перевестись.

— Вовсе нет, — покачал головой Лейфон, опустив взгляд на стаканчик с чаем. Холод ледяного чая проникал сквозь бумагу в его ладонь. — Я ещё не определился. Просто хочу чем-нибудь заниматься.

— Хм, а почему не Искусством? Я правда считаю, что ты очень неплох.

— Только не Искусством. Военная карьера для меня уже плохо кончилась.

— Плохо? А что случилось?

Характер Нины позволял ей говорить то, о чём говорить нелегко. Лейфон грустно покачал головой. Он подыскивал способ сменить тему, как вдруг…

Раздалось спешное клацанье шагов по коридору, и к их месту отдыха выбежал человек. Он был постарше, в такой же одежде, как и они. У него была бородка. Под ногтями было машинное масло. Лейфон предположил, что это сэмпай с машиностроительного факультета.

— Так, здесь не видели?

— Чего не видели? — переспросил Лейфон, но Нина его перебила.

— Опять?

— Да, прости! Займись, пожалуйста! — ответил сэмпай и убежал.

— Вот беда.

Нина допила чай и вскочила на ноги.

— А что случилось?

— Да так, поможешь сейчас. На сегодня уборка закончена.

— Что?

— Сознание города сбежало, — улыбнулась Нина.

Понятнее не стало. Лейфон не нашёл ничего умнее, чем повторить свой короткий вопрос. На этот раз Нина уже рассмеялась.

— Неважно, пошли.

Лейфон последовал за ней.

К обычному шуму механизмов теперь прибавился суматошный топот ног по металлическому полу, но Нина шла прогулочным шагом, не обращая внимания на суету вокруг.

— Это серьёзно?

— У обслуживающих это место студентов машиностроительного факультета за такое могут снять баллы.

— Аа… — протянул Лейфон, так ничего и не поняв.

Сознание города? Нина сказала, что сбежало сознание города, но что это вообще за сознание такое? Он не понимал. Город был самостоятельным — двигался по собственной воле. Никто не знал, куда он направится дальше, жители им не управляли. Люди жили в городах, а города бродили по опустошённой поверхности планеты. Ходили слухи, что во времена, когда люди не были привязаны к региосам, у человечества были карты всего мира. Но карты утратили ценность. На них больше никто не смотрит. Настало другое время, и теперь о происходящем за пределами городов люди могут только догадываться. Как могут только догадываться и об устройстве самих неподвластных им городов.