— Может, Каганович пьян был?

— Нет. Пьяным мне его не доводилось видеть, а вот в образе зверя — не раз. Помню, как однажды Каганович вывел собак на прогулку без намордников. И на прохожего, который сделал ему замечание, стал науськивать собак. Но прохожий, — старушка улыбнулась, — молодец, не тюхтяй какой-нибудь попался, схватил палку и так огрел большую собаку, что псы, как мыши, разбежались, а он тогда с палкой на Кагановича. Вы бы посмотрели, как наш Арончик от него вприпрыжку удирал! Любо-дорого смотреть было.

Вскоре Ляхов простился со старушкой и решил, что пора возвращаться в отдел. И надо же было так случиться, что, когда он проходил мимо гастронома, из него неожиданно вышел директор базы. Он не обратил внимания на Ляхова, прошел мимо. В руках он нес большую сетку-авоську, в которой лежали различные свертки и несколько бутылок коньяка. Директор сел в стоявшую у обочины «Волгу», и машина, в которой сидело несколько человек, уехала.

Ляхов взглянул на часы: семнадцать часов десять минут. «Ничего себе совещание у директора. Наверное, в магазине нет в продаже минеральной воды, так он коньяком решил заменить», — шутя подумал оперативник и решил, что с этим человеком ухо надо держать востро.

Вскоре Ляхов был в отделе и сразу направился к начальнику. Ильин был не один. Напротив него с папкой бумаг сидел Мирский.

— Разрешите? — спросил Ляхов.

— Входи, входи, Николай Егорович, присаживайся и рассказывай.

Ляхов присел к столу, коротко рассказал о директоре базы, а затем сообщил, что ему удалось добыть о Кагановиче:

— Живет в двухкомнатной квартире один. Был женат, имеет ребенка. По словам соседей, жена вместе с сыном год назад ушла от него. Сейчас Каганович платит алименты.

— Они разошлись официально?

— Да, два месяца назад суд оформил их развод.

— А причина развода?

— Неверность супруга, он часто дома не ночевал, ссылаясь на командировки, пока жене кто-то не позвонил по телефону и не сообщил, где он находится. Жена пошла по указанному адресу и, после выяснения некоторых обстоятельств, «отозвала» его из этой «командировки». Он, по-моему, не очень опечален, что семья распалась, часто дома устраивает вечеринки, но это мелочь по сравнению с тем, что я узнал. Трое соседей: две старушки и бывший работник милиции, ныне пенсионер, из дома, где живет Каганович, утверждают, что несколько раз видели Саидова. Видели, как он входил в квартиру Кагановича. Кстати, наш бывший работник Ермаков рассказал, что в прошлом году, в начале зимы, он был свидетелем, как Каганович ехал за рулем своей автомашины и столкнулся на перекрестке с другой машиной. Ермаков удивился, когда увидел, что ехавшие с Кагановичем уже наглядно знакомый ему старик — а это наверняка был Саидов — и высокий, сравнительно молодой мужчина кавказской национальности вышли из машины и чуть ли не бегом направились во двор ближайшего большого дома. Ермаков ранее много лет работал в уголовном розыске, и глаз у него наметанный. Такое поведение друзей Кагановича его очень удивило. Но так случилось, что Ермаков в этот вечер тяжело заболел и «скорая» доставила его в госпиталь, и вскоре об этом происшествии он забыл.

— А сейчас Ермаков не видел у Кагановича Саидова?

— Говорит, что нет.

Ляхов, который до этого случая не видел Мирского, спросил:

— Василий Владимирович, а что в Куйбышеве?

— Мало утешительного. Саидов получил письмо, но задержать его не удалось. Но это неважно, — Мирский с улыбкой переглянулся с Ильиным, — дело в том, что в настоящее время Саидов уже находится в Минске.

Ляхов подпрыгнул:

— Что вы говорите? Где же он?

— В Минске, но, где точно, пока не знаем. Гласов установил, что он осенью прошлого года останавливался в гостинице «Юность». Стал он сегодня беседовать с работниками гостиницы, оказалось, администратор Клюшко помнит Саидова, потому что в момент поселения он просил одиночный номер, а гостиница была переполнена и свободных люксов не оказалось. Клюшко так и сказала Саидову, а он ей четвертную предлагает: организуй, мол. Устроила она его в обыкновенный четырехместный номер, так он на следующий же день ушел из гостиницы, но перед этим матюгнул администратора. Она поэтому и запомнила его в лицо. Так вот Клюшко добавила, что Саидова она вчера совершенно случайно встретила в подземном переходе на площади Якуба Коласа. Он шел вместе с каким-то мужчиной. Они несли в руках по два чемодана. Если Клюшко не ошиблась, то можно сделать вывод, что он вчера приехал в Минск.

Мирский обратился к Ильину:

— Мы составили словесный портрет Саидова и вручили его всем работникам милиции. Утром сделали запрос в Ташкент. Паспорт он там получил, да и прописка ташкентская. Ждем ответ и фото.

Полковник посмотрел на Ляхова:

— Ты не очень устал?

— Нет, что вы...

— Ну, тогда слушай. Дело в том, что все участники группы находятся под контролем, и если к кому-либо придет Саидов, то он — наш. Стельмаха отправили домой. Мы его тоже возьмем под контроль. Возникли у нас сложности с квартирой Мельникова. Семья там большая. Доверять никому из них мы не можем. Поэтому придется тебе взять на себя контроль за этим домом. В помощь дадим двух милиционеров. Условия наблюдения за домом уже созданы: на улице, где стоит его дом, идет прокладка газовых труб, недалеко стоит строительная бытовка. Со строителями уже договорились, и они специально для нас поставили напротив дома еще одну бытовку. Так что бери милиционеров, переодевайтесь и туда. Связь будем поддерживать по радиостанции. Если тебе придется отвлекаться и уходить оттуда, то хорошенько инструктируй милиционеров, чтобы действовали умело в случае появления Саидова.

Ляхов ушел.

Абдураимов, он же Саидов, был не в духе. С хмурым лицом, молча, застыл на заднем сиденье и, казалось, не обращал никакого внимания ни на Мхитаряна, спина которого торчала впереди, ни на разговорчивого и веселого водителя, ни на проносящиеся мимо дома и улицы, улыбающихся на тротуарах людей.

Ох, как ненавидел все это Абдураимов. И эту, как назло, солнечную погоду, и этих смеющихся людей. С каким удовольствием набросился бы он на этого без умолку болтавшего водителя.

Абдураимов, кряхтя, обернулся и посмотрел в заднее стекло, а затем скомандовал водителю:

— Поверни налево, видишь, в тот переулок.

Машина свернула в небольшую тихую улочку и остановилась. Абдураимов рассчитался строго по счетчику, терпеливо ожидая, пока сразу же загрустивший шофер отыщет в своих бездонных карманах сорок копеек сдачи. Затем они достали из багажника четыре чемодана, и машина, обдав их дымом, уехала. Мхитарян, оглянувшись, недовольно проворчал:

— И что ты за копейку каждую дрожишь, наоборот, дал бы лишний рубль таксисту, тот бы, если понадобилось, язык за зубами придержал. Не пойму я тебя, почему ты жадный такой. Денег кучу имеешь, не знаешь сам, сколько их у тебя, а за каждый рубль дрожишь.