Чертов мороз -я даже ничего сказать не могу, да я вообще рук не чувствую.

Иначе я бы вырвалась, честно.

Не дала бы тебе возможности втащить меня обратно в холл, миновать кучу цветов, источающих удушливый аромат чужого счастья, и буквально втолкнуть в какое -то подсобное помещение.

Кажется, это было что -то вроде гладильной или примерочной -в общем, в этой комнате можно было как привести себя и свой внешний вид в порядок, так и поговорить, не опасаясь лишних ушей.

Ты стянул с меня шубу, бросая бешено дорогое манто на диван с потрепанной гобеленовой обивкой, потом взял меня за плечи и вгляделся в лицо, словно что -то пытаясь в нем отыскать.

Что, Глеб?

Зачем ты меня трогаешь?

Зачем заботишься?

Что вообще происходит?

Отпусти меня.

Дай уйти.

Дай дышать.

Наверное, ты прочел это в моих глазах.

Потому что отпустил.

Отпустил, позволяя холоду вновь пробраться в мои кости и заморозить кровь.

Спасибо.

– Она красивая.

Серьезно, Таня?

Вы не виделись три года -и ты решила сказать именно это?

– Я знаю.

Сухая констатация факта.

Оглядевшись, я отыскала бутылку мартини -уже кем -то початую, но плевать.

Алкоголь обжигающей волной рухнул в желудок, позволяя когтистой ледяной лапе, сжавшей сердце, разжаться.

Дыхание вернулось.

Голова закружилась.

Ну да, мартини на пустой желудок -весьма экстремально.

Когда я вообще ела в последний раз?

– Поздравляю.

Еще одна банальность.

Где все те слова, что я репетировала ночами, проигрывая в памяти наш диалог?

Почему я не бью тебя своим презрением?

– Ты пришла. Почему?

Кажется, ты так ничего и не понял.

– Потому что я…

Потому что я что, Глеб?

Люблю тебя?

Хочу тебя?

Скучаю по тебе?

Где слово «ненависть», которое я научилась произносить с десятью разными интонациями?

– Понятно.

Ты смотришь на меня пронизывающе, словно взглядом сдирая кожу.

Почему такой взгляд, Глеб?

– Тебя ждут.

Последний глоток мартини я делаю уже на ходу.

Хватит.

Пора отсюда убираться.

Ты перехватываешь меня в последний момент -я уже дотянулась до дверной ручки.

Меня впечатывает в твое тело.

– Пусти, -почти рычу.

Злость -я не могу позволить себе другое чувство.

– Шубу забыла, -насмешка в твоем голосе почти осязаема, как и руки, которые сжимают мои локти до такой степени, что я почти уверена в скором появлении синяков.

Действительно, забыла.

Хмыкаю с оттенком презрения и дергаюсь, чтобы ты меня отпустил, но добиваюсь строго противоположного результата -ты меня разворачиваешь к себе лицом, ведешь горячими пальцами вдоль линии ключиц, заставляя почти инстинктивно запрокинуть голову.

Что я делаю, Господи?

Твои губы сухие и обжигающе -теплые.

Кровь начинает пульсировать в ушах, ноги слабеют -недопустимо.

– Отпусти меня, -голос срывается.

Ты лишь хмыкаешь, языком толкаясь в то место, где на моей шее бешено бьется пульс.

Сладко.

Больно.

Кажется, я знаю, зачем я пришла.

За тобой, Глеб.

За твоими руками.

Губами.

За твоим голосом.

Я отдам тебе все -только никогда не выполняй мой приказ.

Не отпускай меня.

Не смей меня отпускать.

Удержи меня.

Удержи мое сердце, Глеб.

Уверена, ты сможешь.