Когда я расплачивалась за чулки, зазвонил телефон, и я уронила его на пол в надежде, что он разобьется. Потому что знала, кто мне звонит. Но корпус выдержал, и, поняв, что от разговора мне не уйти, я подняла его с пола.

– Здравствуй, дорогая, – тихо и почти нежно сказал Кирилл. Слышно было так хорошо, что я с трудом подавила порыв обернуться – мне показалось, что я увижу его за спиной, в двух шагах. – Как поживаешь, Викуша?

– Твоими молитвами. – Кажется, мой голос все-таки дрогнул. – Как ты сам?

– Ты знаешь, лучше, чем могло бы быть. Принимаю ванну, лежу в пене... – Он издевался надо мной. – Пускаю целлулоидных утяток. Знаешь, желтеньких таких? Плещусь в водичке...

– Кровь смываешь с рук? – не выдержала я.

Не стоило этого говорить! Глупая, ребяческая выходка! Но голос его был так вальяжен и расслаблен, что я не совладала с собой. Повисла пауза, а когда Кирилл заговорил, он уже не издевался:

– Ну вот что... Надо встретиться. Есть что обсудить.

Теперь его слова падали по одному, как камни – ровные серые глыбы, каждая из которых способна убить. Я пыталась выиграть время, увернуться от камней:

– Зачем нам встречаться?

– Ты знаешь зачем. Да не бойся, Викуша. Я же тебя не съем.

Я отчетливо увидела, как, произнеся это, он провел языком по губам.

– Попробуешь съесть – подавишься.

– Скорее отравлюсь.

– Грубишь...

– Ну что ты, ласточка! Отдаю тебе должное.

Я не сразу нашлась, что ответить, потому что мне польстило то, что я услышала. Это было смешно и отчасти жалко, но всегда приятно, когда сильный противник ценит тебя по заслугам.

– Я заберу тебя через час там, где ты скажешь, – веско добавил он.

Вы не поверите, но я едва не согласилась! Стоило Кириллу заговорить в приказном тоне, как во мне всплыли воспоминания о том времени, когда я подчинялась ему во всем, и потребовалось сделать усилие, чтобы выбраться из-под давящей силы привычки. Привычка требовала покорно сказать: «Хорошо, Кирюша», и ждать, пока приедет мой властный муж и сделает все так, как надо. Я и не догадывалась, до какой степени это укоренилось во мне! Впору было повторять, как заклинание: «Ты не имеешь власти надо мной! Ты не имеешь власти надо мной!», и я бы так и сделала, если бы собиралась обмануть саму себя. Но себя не обманешь: это неправда.

– Через два часа, – поправила я, надеясь, что голос скроет мою растерянность. – И не рассчитывай на то, что я сяду в одну машину с тобой.

– Викуша! Ты меня обижаешь...

– Встретимся в каком-нибудь ресторане. Где-нибудь в центре.

– «Под куполом», – спокойно предложил он.

– Что?

– Ресторан так называется – «Под куполом». Встречаемся там через два часа, и не опаздывай. Не на свидание идешь!

Я была уверена, что после этих слов он ухмыльнулся. Раздались короткие гудки, и я обнаружила, что девушка-консультант вопросительно смотрит на меня.

– Что? – спросила я, и, кажется, вышло довольно резко. – Что-то не так?

– Вы очень побледнели, – сказала она, будто оправдываясь. – С вами все в порядке?

– Да... да. Спасибо.

Я схватила свои покупки и поспешно вышла из магазина, мельком взглянув на себя в зеркало и торопливо отвернувшись. Цвет лица как у утопленницы, полежавшей в холодной озерной воде, а выражение такое, словно я жертва, обреченно ждущая, когда ее утопят. Нет, если я хочу переиграть Кирилла, мне нужно держать себя в руках...

Я прошла еще несколько шагов, думая об умении властвовать собою, и, только встав у проезжей части, чтобы поймать машину, поняла, что сказала себе. «Если я хочу переиграть Кирилла...» Так я этого хочу?! Несмотря на то, что полчаса назад считала себя проигравшей по всем фронтам?!

Что-то случилось со мной за то короткое время, что я разговаривала с ним... Телефонный разговор подстегнул меня, мобилизовал во мне силы, о которых я и не подозревала. И дело было не в Кирилле, дело было во мне самой: стыд, охвативший меня за собачью готовность подчиняться ему во всем, подействовал на меня как удар кнута. Я сама себя ударила.

Добравшись до гостиницы, я возбужденно принялась ходить по комнате из угла в угол, не в силах остановиться. Времени до встречи оставалось все меньше и меньше, но вместо того, чтобы привести себя в порядок, я лихорадочно обдумывала план дальнейших действий.

Итак, та карта, на которую я поставила почти все, проиграла: мне не удалось доказать, что Кирилл виновен в Сениной смерти. Но оставался человек, которого я совершенно выкинула из головы, решив, что и здесь потерпела полное поражение.