Сонеты
вернуться

Бенедиктов Владимир Григорьевич
Шрифт:

СТРЕЛОК

В день знойный, измучен, стрелок молодой В раздумье, вздыхая, стоял над рекой: «Нет, прежде, — он мыслит, — увижу тебя я, Чем скроюсь навеки из этого края! Увижу — невидимый!..» Всадница вдруг В уборе Дианы с заречья блеснула, Сдержала коня, взор назад повернула И ждет… верно спутника… Значит: сам-друг. Стрелок отступил; весь он в трепете сжался И с горькой усмешкой, как Каин, глядит… Дрожащей рукою заряд его вбит… Вот — словно от мысли своей отказался Отходит… пыль видит вдали он: взято Ружье на прицел… Не подъехал никто.

ИЗВИНЕНИЕ

Я пел все о любви средь круга своего; Тем нравилось, а те тайком произносили: «Что он вздыхает все? Ужели ничего Иного он ни петь, ни чувствовать не в силе? Он в зрелых уж летах: подобный пыл его Одно ребячество». Иные же спросили: «Дар песен от богов дан разве для того, Чтоб нам лишь о себе поэты голосили?» Великомудрый суд! — Алкееву схватил Я лиру и на лад урсинский возгласил Глаголом выспренним, — глядь! Слушателей нету! Рассеялись они; их гром мой изумил; Я ж струны оборвал и лиру кинул в Лету. По слушателям быть назначено поэту.

ПОДРАЖАНИЯ СОНЕТАМ ШЕКСПИРА

1

Однажды крепко спал Амур — любви божок, Отбросив факел свой, для всех сердец опасный, И к месту этому вдруг подлетел кружок Нимф, давших клятву жить в невинности бесстрастной. И вот — одна из них рукой своей прекрасной Схватила факел тот, что множество поджег Сердец, замученных потом тоской напрасной, И бросила его на дно в речной поток, И словно без меча, что полководцу нужен, Влюбленных армий вождь лежал обезоружен, Поток же стал горяч, целебен навсегда, И я им излечить хотел любви невзгоду, Но — нет! — Огонь любви разгорячает воду, А пламенной любви не холодит вода.

2

Однажды Купидон, склонясь венком кудрей И факел онустив, уснул среди поляны; Подкравшись к сонному, одна из жриц Дианы Взяла тот пламенник — ив воду носкорей. И хладного ключа вода теплей, теплей, И животворного потока бьют фонтаны, И притекают к ним толпы больных людей И, язвы там целя, излечивают раны. Проснувшись, факел свой схватил любви божок, Коснулся Хлои глаз и вновь его зажег И к сердцу мне поднес, а я не остерегся, И, страждущий, пошел к целебному ключу, Но мне не помогло: себя я излечу Лишь влагою очей, где факел тот возжегся.

3

Есть люди честные, а низкими слывут. Не лучше ль быть, чем слыть? Ведь чистых наслаждений И вовсе не найдешь, коль их отдать под суд Не совести своей, а посторонних мнений. Толпа причудлива, но для моих причуд Не умягчить своих сердитых убеждений. Не стану же и я, — как я ни слаб, ни худ, Слабейших, худших чтить, боясь их осуждений. Во мне есть то, что есть. Свет судит вкривь и вкось. Да, он способен быть лазутчиком, шпионом, Но не судьей. Он, мне, лишь только б довелось, Свой приписав порок, сразит меня законом. Чтоб быть судьей грехов, пусть он в закон бы ввел: «Всяк грешен; смертный — царь, а грех — его престол».

4

Я жизнью утомлен, и смерть — моя мечта. Что вижу я кругом? Насмешками покрыта, Проголодалась честь, в изгнанье правота, Корысть — прославлена, неправда — знаменита. Где добродетели святая красота? Пошла в распутный дом: ей нет иного сбыта! А сила где была последняя — и та Среди слепой грозы параличом разбита. Искусство сметено со сцены помелом: Безумье кафедрой владеет. Праздник адский! Добро ограблено разбойническим злом; На истину давно надет колпак дурацкий. Хотел бы умереть; но друга моего Мне в этом мире жаль оставить одного.

5

С дороги — бух в постель, а сон все мимо, мимо. Усталый телом, я и рад бы отдохнуть, Но мысль не хочет спать, и к той, что мной любима, Сейчас пускается в дальнейший, трудный путь. Мысль — эта странница — идет неутомимо На поклонение к тебе, и мне уснуть Минуты не дает; глаз не могу сомкнуть, Вперенных в тьму, во мрак, в то, что слепцами зримо. И зоркостью души я — без пособья глаз, Я — вижу тень твою. Она живой алмаз Во мраке полночи. Ночь эта блещет ею И ею молодит свой черный старый лик. Я ж от тебя ни днем, ни ночью, ни на миг, Здесь — телом, там — душой, покоя не имею.

6

Могу ль я быть здоров, спокойствие сгуби? Ограды вочыо нет мне за дневные муки, На день грядущий сном не подкрепишь себя; Днем на ночь наберешь запас тоски и скуки. День с ночью — два врага, друг друга не любя, Союзно мне вредить друг другу тянут руки: Днем мучусь я с тобой, а ночью — без тебя; Днем — труд свидания, а ночью — скорбь разлуки Дню серому я льщу: я говорю, что он Тобою освещен, тобою изукрашен. А ночи также льщу: когда угрюм и страшен Ее беззвездный вид, — твержу, что небосклон Внести с светилами очей твоих, а очи Твои мне портят дни и отравляют ночи.