Почти закончив перевязку, она почувствовала, что тело парня стало мелко дрожать, будто от холода. Она испугалась, что у него может быть жар, что рана воспалилась слишком сильно. У Алека действительно был жар, но исправить положение могли не таблетки, а сама Клэри. И как на зло, Алеку нельзя было принимать душ из-за этой повязки. Да, парню придется весьма тяжело.

Но сейчас мы не об этом.

Почувствовав дрожь в теле нефелима, Клэри быстро закончила перевязку, зафиксировав бинты, и взяла в руки рубашку Алека, которая лежала рядом с ним на диване.

– Давай я помогу, - сказала она, на что Алек проворчал.

– Я не инвалид, сам могу одеться.

– Можешь, но я помогу. И не спорь со мной, а то сейчас совершенно случайно надавлю на твою рану и тогда посмотрим, каким грозным и крутым ты будешь выглядеть, - серьезно, но с долей усмешки произнесла девушка. А Лайтвуд усмехнулся и сказал.

– Говорю же, настоящий демон в юбке. Бедный твой будущий избранник.

– Ну, юбки я практически не ношу, если ты не заметил. А на счет избранника мы уже говорили: не родился еще тот несчастный, которому я смогу понравиться. Ну или уже умер, - добавила Клэри, вспомнив о словах Рафаэля. Она улыбнулась как-то задумчиво, а потом тут же сказала, - Так что не увиливай, а надевай рубашку.

В этот раз Алек решил не спорить, ведь мысли его крутились вокруг фразы Клэри.

“Родился тот самый несчастный, и стоит прямо перед тобой. Только вот смелости у него не хватает, чтобы сказать тебе об этом,” - подумал Алек,но вслух ничего не сказал.

Он все еще сидел на кровати, только теперь повернулся к Клэри не спиной, а лицом. На лбу у него выступили новые капельки пота, а тело все еще разбирала мелкая дрожь. Алек стал застегивать пуговицы рубашки, пытаясь не смотреть на Фрэй, которая сейчас стояла к нему спиной и что-то перебирала на столике, где лежали лекарства и средства для перевязки. Алеку настолько нравился тот факт, что девушка сейчас хозяйничает в его комнате, что ему самому стало немного страшно.

А Клэри тем временем взяла на столике обезболивающие таблетки и повернулась к Лайтвуду, но её взгляд упал на лоб парня, на котором блестели те самые капли пота. Она вспомнила ту странную дрожь в теле охотника и перепугалась не на шутку. Она поставила обратно на столик стакан с водой и положила таблетки, которые взяла перед этим, чтобы дать Алеку. Охотница подошла к Алеку и обеспокоенно посмотрела на него.

– Не нравится мне твое состояние, Лайтвуд. Ты весь дрожишь и вспотел. У тебя случайно нет жара?
– спросила Клэри, и не дожидаясь ответа, прижала ладонь ко лбу Алека, чтобы проверить не горячий ли он ( я про лоб говорю, если что. То, что Алек горячий, мы с вами и так знаем). Сам же Лайтвуд немного ошарашено поднял взгляд на девушку, которая стояла сейчас слишком близко к нему. Ему стоило просто протянуть руки вперед, и он смог бы обнять её и прижать к себе. Но он держался, правда, из последних сил.

– Откуда такая заботливость, Фрэй?
– подозрительно прищурившись, спросил Алек.
– То перевязку мне делаешь, кстати, спасибо тебе за это. Потом с рубашкой помогаешь, таблетки какие-то ищешь, а теперь вон проверяешь, нет ли у меня жара. В чем подвох такой резкой смены твоего ко мне отношения?
– еще более подозрительно спросил Алек.

Клэри, которая до этого стояла все так же близко к парню, теперь повернулась и отошла обратно к столику. Там она остановилась, взяла таблетки и стакан с водой, после чего вновь повернулась к Лайтвуду и сказала, протягивая ему то, что держала в руках, и наглым образом игнорируя предыдущие слова охотника.

– На, это обезболивающее. Оно снимет немного боль.

Алек еще больше прищурился, но таблетки и стакан взял. Он положил на язык таблетки, после чего запил их водой, не отводя взгляда от стоящей напротив девушки. Затем он протянул ей обратно стакан и повторил свой вопрос.

– И все же, с чего это вдруг такая доброта? Тебе что-то от меня нужно?

Клэри усмехнулась и сказала притворно веселым и игривым голосом.

– А может, я тайно и бесповоротно в тебя влюблена и просто забочусь о тебе, потому что волнуюсь?
– в её взгляде горели искорки игривости, голос был наполнен весельем и иронией, а все истинные чувства, среди которых волнение и тревога, были глубоко спрятаны, чтобы их невозможно было заметить. Клэри наблюдала за реакцией парня, и она была просто эпичной.

Алек, услышав эти слова, замер на месте, так и не застегнув последнюю пуговицу на своей рубашке. Руки внезапно перестали слушаться, а сердце на мгновение перестало биться. Он поднял на неё свой удивленный и ошарашенный взгляд и просто сидел молча, не в силах что-либо сказать. Он боялся предположить, что её слова могут быть правдой. А еще больше он боялся, что это лишь шутка, чтобы подколоть его.

А Клэри растолковала его ступор и молчание совершенно иначе. Она упрямо не обращала внимания на ноющую боль в сердце, которая стала медленно, но уверенно разрастаться, мешая дышать. Она нарочито весело и звонко засмеялась, маскируя за этим смехом желание закричать во весь голос.

– О Ангел, Лайтвуд, расслабься. Тебе демон походу отбил чувство юмора своим укусом. Хотя, у тебя его никогда и не было. Шутка это была, шутка. И прекрати ты уже смотреть на меня, как на мерзкого демона-перевертыша или на очередной кулинарный шедевр Иззи, - её голос звучал легко и весело, и можно было позавидовать и восхититься выдержкой и самоконтролем этой нефелимки.

Алек же наконец-то вышел из того состояния ступора и уже более ясным взглядом посмотрел на девушку. Через связь, установленную благодаря сфере, он почувствовал легкую обиду, которую сейчас испытывала Клэри. Странно, но больше ничего Алек не мог почувствовать, будто остальные эмоции и чувства девушки были для него заблокированы. Но ему и этого одного чувства хватило, чтобы обозвать себя дураком.