Гонец несколько минут молчал. Он сидел на корточках, с почерневшим, как бы обуглившимся лицом, в окружении встревоженных повстанцев.

– Подписан договор со Спартой, – сказал он наконец.

Люди на все лады загомонили, обсуждая новость.

– Экехейрия? Олимпийский мир? – уточнил Ликомед.

– Едва ли это олимпийский мир, – вступил в разговор Тилон. – Ведь до очередных олимпийских игр еще почти три года.

Тилон тщательно хранил в памяти все, что касалось Олимпиад.

– Согласно договору войска Спарты будут теперь брошены против нас, – медленно, почти по складам произнес гонец, глядя прямо перед собой остановившимся взглядом.

Люди переглянулись.

Каждый знал, что воины Спарты отличаются жестокостью и беспощадностью.

– Не падайте духом, друзья, – произнес Ликомед, чутко уловив общее настроение. – Войско спартанцев состоит в большинстве из таких же, как мы, крестьян.

– И что? – спросил кто-то.

– Попробуем обратить их в нашу сторону!

Гонец сказал:

– Но это не все.

– Говори до конца! – велел Ликомед и нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

– Против нас, говорят, будет брошена самая свирепая агела из юных спартанских воинов. Ходят слухи, что это сущие дьяволы, которые никому не дают пощады.

Кровь бросилась в лицо Тилона. Хорошо, что в этот момент никто не смотрел на него.

…Наступил день жестокого сражения, которое длилось не переставая уже четвертые сутки.

Основная масса восставших была рассеяна отрядами спартанских лучников. Горные ущелья и вековые леса оглашались стуком мечей, яростными воплями сражающихся, стонами раненых.

Небольшой отряд, в котором находились Ликомед и Тилон, оказался отрезанным от остальных. Отбиваясь от наседающего врага, отряд продвигался вверх по узкому горному ущелью, изрезанному оврагами.

Ликомед шел впереди, тяжело опираясь на плечо Тилона.

– Ты – мой посох, – говорил Ликомед, когда останавливался, чтобы вытереть пот с лица.

– Я – глаза твои, – отвечал Тилон.

Во вчерашнем сражении Ликомед был ранен в бедро боевой стрелой, и повязка сковывала его движения.

К вечеру отряду удалось оторваться от преследователей. Ликомед несколько раз обеспокоенно крутил головой и повторял как бы про себя:

– Слишком легко они дали нам оторваться, спартанцы… Не нравится мне все это… Мы должны изменить наш путь!

– Это невозможно, Ликомед, – отвечал каждый раз Тилон, оглядываясь.

– А что вокруг?

– Все те же неприступные горы. Они нависают над нами, закрывая небо. Дорога одна – только по дну ущелья.

– Что ж, тогда поспешим, – говорил Ликомед, и маленькая колонна ускоряла шаг.

Путь их извивался подобно змее. На дне ущелья было сыро, меж камней бормотал невидимый ручеек. Пахло гнилой древесиной, прелыми листьями.

С каждым шагом Ликомед прихрамывал все заметнее, и Тилон видел, что лицо вождя морщится от боли. Но когда кто-то предложил сделать короткий привал, Ликомед только покачал головой.

Дорога стала круче, теперь вверх приходилось карабкаться. Тилона давно уже мучила жажда, и юноша на ходу срывал и жевал листья дикого орешника, чтобы хоть как-то утолить ее.

Камни срывались из-под ног бойцов и с грохотом катились вниз. Чтобы сделать шаг вперед, людям приходилось хвататься за ветки и стволы.

– Почему они перестали преследовать нас? Странно, очень странно, – говорил Ликомед. Тилон молчал – он не знал, что ответить.

Они шли всю ночь, а на исходе ее вышли к вершине горы. Вершина представляла собой небольшое плато, окаймленное острыми зубцами скал. Отсюда было видно далеко окрест.

Начинающийся день уже разливал на востоке свое сияние, а туман, подсвеченный розоватым цветом, уплывал вниз, клубясь ленивыми валами.

Площадку, на которую вскарабкался маленький отряд, со всех сторон окружала пропасть.

– Глянь-ка хорошенько, Тилон, у тебя глаза молодые, – попросил Ликомед, обойдя на ощупь площадку. – Есть ли отсюда дорога вниз?

Тилон до рези в глазах вглядывался в каждую складку местности, расстилавшейся перед ним.

– Есть только тот путь, по которому мы пришли сюда, – сказал он. – Другого пути нет.

– Они перехитрили нас. Мы в ловушке, – произнес Ликомед. – Нам остается продать свои жизни подороже.

Увы, худшие опасения Ликомеда вскоре подтвердились. В глубине ущелья, приведшего их на плато, крестьяне заметили блеск копий, мечей и щитов, а вскоре снизу донеслись отрывистые звуки спартанской речи.

– Эй, вы там, которые наверху! – донесся из ущелья гортанный крик. – Вы в мышеловке. Бежать вам некуда. Предлагаем сдаться на милость победителя.

Голос показался Тилону знакомым.