Грише показалось, что она дает интервью какому-то невидимому журналисту. Он улыбнулся.

– Чаянка... Я знаю о твоих победах и достижениях. Я тоже смотрю телевизор и читаю журналы - дружелюбно заметил он.
– Ты - настоящая молодец, добилась всего, чего хотела! Не то, что я... - он вздохнул и опустил глаза.

– Что у тебя нового помимо работы? Как ты вообще?

Мы с тобой не очень хорошо расстались... Я думал, если честно, что ты не захочешь меня видеть, - он произносил эти слова, стараясь уследить за ее реакцией.

Она на секунды изменилась в лице, но потом, ее профессиональная привычка победила смятение. Она улыбнулась и посмотрела на него открытым взглядом.

– Да что ты, Гриша... Все в прошлом. Мы были детьми...
– сказала она тихо.

Чуть помолчав, добавила: - Я даже и не помню, что было то..., - она нарочито засмеялась.

– Не помнишь? Точно?
– спросил он.
– Ты... не в обиде на меня, Чаяна?

Она посмотрела на него, сделав удивленные округленные глаза.

– Нет, что ты! Нет! Ты же мой братишка! Братан! И всегда им будешь!
– ответила Чаяна.

Услышав от нее эти слова, Гриша почувствовал, как нечто невидимое вонзилось ему в грудь. Он молча смотрел на нее. А она деланно улыбалась, делая вид, что ничего не произошло.

После этого, разговор стал немного тяготить обоих. Они еще немного поболтали о том, о сем, и Чаяна заторопилась уходить.

– Ну..., Гришка, к сожалению, у меня очень ограниченное время... Мне нужно идти - сказала она, собирая сумку. Она оставила ему свою визитку со словами:

– Гриша, ты мой братишка..., поэтому, если тебе что-то нужно, дай знать. Если нужны деньги, ты скажи...

Гриша перебил ее.

– Погоди, Чаяна! Ты просто убиваешь меня! Зачем же так унижать?

Она вопросительно посмотрела на него, словно, не понимая, о чем речь.

– Ну... Мне действительно пора уходить, - сказала она и знаком позвала официанта. Она отдала ему крупную купюру денег.
– Сдачи не нужно!
– приказала она по-барски.

Гриша взял ее руку и прижал к себе.

– Чаяна, подожди, еще одну минуту... , - он умоляюще глядел на нее. Впервые он обнаружил в ней ледяной взгляд, которым она одарила его.

– Гриша, - сказала она твердым голосом. - Мне надо идти.

– Стой!
– он, почти, крикнул. - Я не узнаю тебя, Чаяна... Где та девочка, которую я знал? Не уходи... Он взял ее за плечи.

– Ты же моя девочка... Ты моя Марютка... Моя Русалка...

Чаяна присела. Ее лицо оттаяло ото льда, но оно, вдруг, стало печальным. Она скривила рот, словно, что-то укололо ее или причинило боль. Она подняла на него глаза, полные слез и тихо произнесла:

– Русалки больше нет, Гриша... Она превратилась в морскую пену, бросившись в Москву-реку шесть лет назад... А сердце ее стало пеплом...

Гриша не хотел верить ее словам, не хотел верить, что она не забыла прошлого... Он взял ее руки в свои, и стал жадно целовать их.

– Я люблю тебя, моя девочка! Я безумно люблю тебя! Я всегда любил только тебя, только не осознавал этого, идиот! Но я наказан, наказан... за то, что причинил тебе... Не казни меня, Чаяна, давай начнем все сначала!

– Что?!
– спросила она удивленно и растерянно.

– Я люблю тебя!
– повторил он.

Воцарилась секундная пауза. Она просто смотрела на него открытым влажным взглядом. За эти секунды, эмоции сменялись на ее лице, словно бы, облака в весеннем небе.

Зазвонил ее мобильный. Она пришла в себя. Смутившись, она повторила:

– Гриша, мне сейчас действительно надо идти. Меня ждут... Но, дай мне свой номер, я перезвоню...

Он быстро написал ей на салфетке. Он подошел к ней и одарил ее коротким поцелуем в губы. Она не сопротивлялась.

– Я жду, - проговорил он решительно.

6.

Всю следующую неделю Гриша ходил воодушевленный их встречей. Лежа ночами в постели, он вспоминал каждую деталь того вечера. Он думал о выражении лица Чаяны, когда он что-либо говорил ей, или напоминал о чем-то. Он пытался угадать, что значил ее тот или иной жест, что хотела сказать она своим взглядом, или движением тела.

Он ждал ее звонка. Он был абсолютно уверен, что Чаяна обязательно позвонит, чтобы продолжить тот разговор. Он вспоминал ее раскрасневшееся от смущения, лицо, когда он признался ей в любви. "Ее это не оставило равнодушной, она меня не забыла", - думал он блаженно. Он оправдывал ее молчание чрезмерной занятостью и востребованностью. "Она еще переваривает наш разговор, конечно, ей нужно время, чтобы привести мысли в порядок", - убеждал он себя и терпеливо ждал.