Адамбергу нравился комиссар Бурлен. Любитель пожрать, выпить и покурить, с бьющей через край энергией, Бурлен жил на всю катушку, ходил по краю пропасти, был тверд как кремень и курчав, как юный барашек, и вызывал уважение своим жизнелюбием – он и в сто лет не уйдет на пенсию.

– Наш новый судья, Вермийон, в порыве служебного рвения присосался ко мне как клещ, – сказал Бурлен. – А ты знаешь, какие они, клещи эти?

– А то! Если обнаружишь родинку с ножками, значит, это клещ.

– И что делать?

– Вынуть его специальным крючочком вроде крохотного гвоздодера. Ты мне за этим позвонил?

– Нет, из-за судьи, это просто-напросто огромный клещ.

– Хочешь, мы вместе его вытащим огромным гвоздодером?

– Он требует закрыть дело, а я не хочу.

– Аргументы?

– Самоубийца, надушившись и вымыв утром голову, не оставила прощального письма.

Адамберг, закрыв глаза, дал Бурлену выговориться.

– Непонятный знак? Возле ванны? И какой помощи ты от меня ждешь?

– От тебя никакой. Пришли мне голову Данглара. Вдруг он знает. Да и вообще кто, если не он. Хотя бы для очистки совести.

– Одну только голову? А тело куда деть?

– Отправь следом, если можешь.

– Данглара еще нет. Как тебе известно, его расписание меняется день ото дня. Вернее, вечер от вечера.

– Будь добр, вытащи его из койки, я жду там вас обоих. И еще, Адамберг, со мной будет один бригадир, юный козел. Ему надо пообтереться.

Сидя на старом диване у Данглара, Адамберг пил крепкий кофе в ожидании, пока майор соберется. Он решил, что быстрее будет заехать к нему, взять за шкирку и загрузить прямо в машину.

– Вы мне даже побриться не даете, – возмутился Данглар, сгибая свое длинное вялое тело, чтобы посмотреться в зеркало.

– Вы и на службу, случается, приходите небритым.

– Тут другое дело. Меня пригласили в качестве эксперта. А все эксперты чисто выбриты.

Адамберг отметил про себя наличие двух пустых бутылок на журнальном столике, валявшийся на полу стакан и еще влажный ковер. Белое вино не оставляет пятен. Данглар, видимо, заснул прямо на диване, не беспокоясь на этот раз, что на него с укором посмотрят дети. Своих пятерых отпрысков он выращивал бережно, словно искусственный жемчуг, а теперь близнецы выросли и умотали на университетский кампус, и эта брешь в семейных рядах не улучшила положение вещей. Но все же оставался еще самый маленький, голубоглазый, тот, что не от Данглара. Уходя от него, жена оставила ему ребенка, почти младенца, и даже не обернулась в коридоре, как он сотни раз им рассказывал. В прошлом году, рискуя с ним насмерть поссориться, Адамберг взял на себя роль палача и отволок Данглара к врачу, где пьяный майор, ни жив ни мертв, ждал результата анализов. Анализы оказались безупречными. Бывают же счастливчики, которые всегда выходят сухими из воды, точнее не скажешь, и майор мог похвастаться в числе прочих и этим редким даром.

– А собственно, зачем я нужен? – спросил Данглар, поправляя запонки. – Что там у них? Иероглиф какой-то, да?

– Прощальный рисунок самоубийцы. Знак, не поддающийся расшифровке. И комиссар Бурлен крайне этим озабочен, он хочет понять, что это такое, прежде чем закрыть дело. Судья вцепился в него как клещ. Очень жирный клещ. В нашем распоряжении всего несколько часов.

– А, так это Бурлен, – сказал Данглар, расслабившись, и одернул пиджак. – Он боится, что новый судья закатит истерику?

– Он боится, что тот, как всякий уважающий себя клещ, впрыснет ему яд.

– Он боится, что тот, как всякий уважающий себя клещ, впрыснет ему содержимое своих слюнных желез, – уточнил Данглар, повязывая галстук. – Это вам не змея и не блоха. И кстати, клещ вообще не насекомое, а паукообразное.

– Ясное дело. И что вы думаете о содержимом слюнных желез судьи Вермийона?

– Ничего хорошего, если честно. Кроме того, я не специалист по заковыристым знакам, а сын шахтера, – напомнил майор не без гордости. – Я так, понахватался того-сего.

– Тем не менее он очень на вас рассчитывает. Для очистки совести.

– Ну, раз в кои-то веки мне предлагают сыграть роль совести, грех отказываться.

Данглар сел на бортик голубой ванны, той самой, в которой Алиса Готье вскрыла себе вены. Он смотрел на боковую стенку белого туалетного шкафчика, где она начертила нечто косметическим карандашом. Адамберг и Бурлен с бригадиром молча ждали рядом, в тесной ванной комнате.

– Скажите что-нибудь, не стойте над душой, черт возьми, я не Дельфийский оракул, – воскликнул Данглар, раздраженный тем, что не смог сразу расшифровать неведомый знак. – Бригадир, будьте так любезны, принесите кофе, меня буквально из постели вытащили.

– Из постели или из бара на рассвете? – шепнул Бурлену бригадир.

– У меня тончайший слух, – сказал Данглар. Элегантно примостившись на бортике видавшей виды ванны, он по-прежнему не отрывал взгляда от знака. – Я не просил вас комментировать мои слова, я просил кофе, причем очень вежливо.

– Кофе, – подтвердил Бурлен, проворно обхватив толстой рукой локоть бригадира.

Данглар вытащил из заднего кармана скрученный блокнот и срисовал узор: что-то вроде заглавной буквы H, только поперечная полоса начерчена с наклоном. С ней переплеталась еще одна вогнутая линия.