– Доминика – дочь господина Бартолини.

– Любить – это тоже искусство, – продолжая тему, сказал Антон, глядя при этом только на меня. – Самое сложное.

– Все верно! Я любил своих женщин, как произведение искусства! – тотчас согласно вскричал гость.

– А я – как само искусство, – тихо, почти неразборчиво проговорил Антон.

– Верно мыслишь, сынок! – обрадовался Томас. – Не желаешь присоединиться к нашему обсуждению? – с широкой улыбкой посмотрел он на Тропинина, пребывая в явном восторге от визита господина Бартолини.

– А почему ты меня не зовешь? – сдвинула я брови. Начинается! Ну, как всегда. Вообще обнаглели!

– Катенька, – беспомощно улыбнулся Томас. – Ты же совершенно ничего не смыслишь в современном искусстве.

Я чуть кулаки от негодования не сжала.

– Приглашаю в лагерь тупых, – раздался с кухни недовольный голос Алексея, которого, видимо, тоже не приняли в ряды ценителей живописи новой эпохи. – Трижды постучать головой об косяк. Вход по паролю: «Я чмо».

– Захлопнись, – посоветовал с улыбочкой младшему брату Томас и, схватив обоих гостей под руки, потащил в свою комнату, обставленную еще более устрашающе, чем гостиная. – Катенька, помоги Алексею, – крикнул он напоследок, и я едва расслышала его из-за раскатистой речи итальянца, который докопался до Антона.

Вот так Кейтон и попал к нам в гости во второй раз.

Я только головой покачала и пошла на кухню, к дяде. Судя по всему, Нелли не было, а Эдгар, как и всегда, заперся в своей комнате. По сведениям сестры, брат усиленно переписывался с некой девушкой из Владивостока. На нее было жутко интересно взглянуть нам обеим, но пока что этого сделать не удалось.

На кухне было светло и уютно – как и всегда.

– Прилетела пташка на крыльях любви, – встретил меня Алексей, в кружевном передничке хлопоча над плитой. Судя по всему, он готовил угощения для господина Бартолини.

Я села за стол, налив горячего чая, понимая, как за прошедшие дни соскучилась по родному дому.

– Молодец, племянница, горжусь, – продолжал Леша, ловко переворачивая блин в сковороде. – Привязала к себе этого добра молодца.

– Антона? – уточнила я.

– А у тебя много добрых молодцев? – насмешливо спросил дядя. – Смотри, Катька, не упусти парня, – вновь в тысячный раз за последние дни напомнил он мне и продолжил свою любимую песню:

– Я тут пробил по своим каналам, эти Тропинины – люди далеко не бедные и влиятельные.

– Отстань ты от меня, – искренне возмутилась я, все еще, кажется, не осознавая, что происходит со мной и моими чувствами и как так получилось, что Антон вновь у меня дома, сидит за стенкой и обсуждает что-то с моим отцом и итальянским эксцентриком, охрана которого караулит нашу дверь. – Лучше скажи, кто это? – шепотом спросила я.

Леша фыркнул:

– Сумасшедший, кто еще.

– Почему ты так решил? – удивилась я.

– А кто еще будет любоваться на работы твоего папочки и восхищаться, как же гениально написано? – резонно заметил дядя. – Ну а вообще это итальянский миллионер, – усмехнулся Леша. – Он как приехал, представился, так я его имя сразу «погуглил» и просто впал в афиг, – не изживала себя в его речи привычка использовать жаргонизмы. – Из семьи потомственных богатеев. Получил капитал от своего папочки и продолжил семейное дело – что-то связанное с недвижимостью. Сейчас управление передал то ли детям, то ли внукам, а сам ездит по миру и занимается меценатством. Грехи, наверное, замаливает, – хмыкнул Леша.

– Какие грехи? – удивилась я.

– Раз итальянец и богатый, наверняка связан с мафией. Коза ностра и все дела, – заявил бескомпромиссно Леша. – «Крестного отца» смотрела?

– Книгу читала.

– Ну вот. Представляешь тогда, кто это?

– Глупости, – возмутилась я. – Ты как Нинка, на всех наговариваешь!

– А ты как ребенок, всему веришь, – не остался в долгу дядя. – А ну-ка, помоги накрыть на стол. Будем потчевать дорогого гостя экзотическими блюдами, – с грохотом бахнул он на стол банку с огурцами, заботливо засоленными бабушкой.

– Думаешь, ему понравится? – скептически оглядела я банку.

– Понравится – не понравится, не в этом вопрос, – подмигнул мне дядя. – Главное – удивить. Экзотика – слабость богатых, – наставительно заметил он с таким видом, будто сам ворочал миллионами. – Ибо удивить того, кто видел все – очень сложно.

– Удивляй-удивляй, – только и оставалось проворчать мне.

Я помогла дяде, а после была сослана в комнату Томаса. Честно говоря, я устала и хотела спать, но еще больше мечтала остаться с Антоном наедине.

Когда я вошла в комнату, разговор был в самом разгаре. Папа устроил презентацию Тропинину. Глаза его блестели, он махал руками, и атмосфера вокруг него была взбалмошно-вдохновенная.

– Дорогой мой друг Джино, Антон не только ценитель искусства, – вещал важно папа, – но и музыкант, и музыкант, смею заметить, популярный!

– Господин Бартолини говорит, что вкладывал деньги в музыкальную индустрию, – говорил, между тем, как робот, гнусавый переводчик, – и поэтому очень уважает музыкантов.