— Ввяжемся в бой, а там посмотрим.

— А!? — растерянно произнес владелец «Палимпсеста».

А голос все не унимался: «В третий раз неистовая пляска разразилась в 1278 г. в Утрехте, где двести человек собрались на Мозельском мосту и начали плясать, и плясали до тех пор, пока мост не обрушился, и все они не погибли в реке.

Четвертый случай эпидемии неистовой пляски относится к лету 1375 года в Кёльне и Меце. В ней приняли участие до 1600 человек.

В 1418 году эпидемия вновь появилась в Страсбурге. Она дошла до Парижа, как пишет об этом историк Мишле, и в течение многих месяцев на городском погосте длился этот страшный танец. Зараза распространилась повсюду. На кладбище невинных младенцев стекались толпы людей.

Были даже образованы команды плохих скрипачей, которые наполняли днем и ночью город своими отвратительными звуками.»

Вакханалия, творящаяся в это время на арене, кажется, дошла до своей кульминации. В ней приняла участие вся труппа. Каждый из артистов цирка, словно во власти какого-то безумия, начал показывать все на что он способен. В воздух полетели различные предметы и люди: жонглеры и акробаты ловко смешались между собой, а вольтижировщики выделывали необычайные трюки на своих скакунах, пуская их по кругу.

Не выдержали и звезды. Они рванули к решетке. Толпа зрителей стремилась прорваться на арену.

— Что?! Что это?! — недоумевал Прокопич. — Бунт!

— Кажется, мы перестарались. Слишком завели всех. Я не учла степень эмоциональности наших подопечных.

— Не понял?

— Дело в том, что после иллюстрации за дело должны были взяться методологи.

— Кто?

— Методологи.

— А… — уныло отреагировал Прокопич. — И чего эти методологи должны были здесь делать.

— Они должны были разбить наших звезд на группы. У каждой группы — свой игровик-методолог. В каждую группу мы внедрили бы своих психологов, историков, культурологов и даже священников.

— Зачем?

— Чтобы с разных сторон обсудить их проблемы. Это что-то вроде коллективной психотерапии должно было получиться.

— Понятно.

— Затем в группах они бы сами выработали путь к собственному спасению, к выходу из тупика, в котором мы все оказались.

— Дальше? — все мрачнее и мрачнее расспрашивал свою помощницу Прокопич.

— А дальше — общий сбор групп. И завершающее коллективное обсуждение. Это что-то вроде создания коллективного разума. Американцы так на Луну слетали…

— Понятно. Я не знаю насчет американцев и куда они там слетали, но у наших, кажется, крыша поехала.

И на экране монитора ясно обозначилась фигура популярного певца. Прорвавшись к батуту, звезда принялась неистово прыгать на натянутой сетке, пытаясь взлететь под самый купол. Волосы развивались по ветру, и на лице нарисовалось истинное блаженство.

— Вон как крышу снесло. Этот на Луну и без ракеты долетит. Какой разум? Никакого разума и отродясь у наших звезд не было. Помните: «Мои мысли — мои какуны»

— Скакуны, — поправила Стелла.

— Неважно. Какой разум, не говоря уже о коллективном. Одни сплошные эмоции.

А звезда, между тем, все прыгала и прыгала, взлетая с каждым разом все выше и выше. Парень явно был в прошлом гимнаст и сейчас вдруг вспомнил о своей первой профессии.

— Вы перемудрили, моя дорогая, — с грустью глядя на захватывающие прыжки, констатировал Прокопич. — В данном случае вам изменило чутье.

Еще прыжок. Потом еще. Певец, казалось, парил в воздухе и возвращаться назад на землю и не собирался. В детстве в школе он был даже не двоечником, а колышником. Дома говорили по-татарски, а в московской школе приходилось переходить на русский, которого парень почти не знал. Но вот однажды в классе, где-то в самом начале 80-х, появился молодой учитель. Он сразу всем понравился. Тогда-то будущий гимнаст и популярный певец впервые и получил свою единственную за все годы обучения пятерку. Учитель задал тему для короткого классного сочинения: «Мой любимый уголок природы». И парень, что называется, оторвался. Прямо как сейчас на батуте. «Мой любимый уголок природе, — старательно выводил он в тетрадке в клеточку, — это Чёртовое колесо в парке Горького. Когда садишься на это Чёртовое колесо, то оно возносит тебя вверх. И люди становятся, как муравьи, а дома — как спичечные коробки. Но вот Чёртовое колесо делает полный круг, и всё встает на свои места.» За сочинение ему поставили пять за литературу и кол за русский.

— Из этого бардака, Стелла Эдуардовна вам придется теперь как-то выкарабкиваться одной, а мне пора на совещание владельцев и главных редакторов ведущих издательств. Обо всем, что здесь произойдет, доложите сегодня же вечером. Впрочем, СМИ и так все представят в мрачных тонах. Грядет серьезный кризис… Я это чувствую. Вон он, вон он как прыгает! И откуда силы берутся?

Кошмарный сон владельца и главного редактора издательства «Палимпсест» Леонида Прокопьича Безрученко

На общем совещании владельцев и главных редакторов ведущих издательств было озвучено то, что давным-давно носилось в воздухе: отечественному книжному рынку грозил самый настоящий коллапс в виде инсульта. Причина — тривиальный тромб.

Все уже успели заметить, как много появилось лотков с призывом: «Любая книга за 35 рублей». Внушительными стопками лежали тома, которые совсем недавно стоили 200 и даже 300 рублей.

Книги складировались, так и не дойдя до читателя. Они душили рынок.

Книжные супермаркеты работали допоздна, устраивая различные рекламные шоу, но ситуация продолжала усугубляться: спрос значительно уступал предложению. Лотки с девизом: «Все по 35» продолжали расти как грибы после дождя.

Уже успело разориться некогда процветающее издательство «Terrra», а многие влачили жалкое существование. По сути дела, каждый даже очень надежный издательский дом смог ощутить холодное дыхание смерти.