— Красивая вещь.

Портсигар исчез в кармане галифе сержанта. Старшина, кивнув, скомандовал:

— Пошли!

— Куда? — спросил Чуха.

— Туда… Под трибунал! — спокойным голосом ответил старшина.

— За что это? — возмущенно поинтересовался Спирт.

— Сам знаешь за что. Родину не любишь, сволочь! — Сержант дулом подтолкнул Спирта в спину.

— А сами-то чего тут в кустах воюете? — с укором спросил Череп.

Борман вжал голову в плечи. Сержант передернул затвор и направил автомат на следопытов, готовясь к стрельбе. Старшина остановил его.

— Не здесь. Потом, перед строем.

— А ну пошли, дезертиры. — Сержант пинком придал ускорение Черепу.

Подняв руки, ежась под прицелами автоматов, следопыты зашагали обратно к позициям. Между тем канонада боя стихала, лишь изредка раздавались одиночные выстрелы.

Рядом с разбитым прямым попаданием артиллерийским орудием курили самокрутки матрос в порванной тельняшке и раненный в плечо красноармеец. Старшина остановился напротив них и, недовольный тем, что ему не отдают честь, спросил:

— Почему не на передовой?

Матрос ехидно прищурился и выдохнул кольцо табачного дыма.

— Так тут и есть она, передовая. А вы к нам как, воевать или пострелять личный состав прибыли?

Старшина побагровел.

— Что?! Давно в Особом отделе не был?! Кто такой? Фамилия, звание?

Матрос отвернулся в сторону, демонстрируя полное безразличие и к сотруднику НКВД, и к своей судьбе.

— Я моряк Краснознаменного Балтийского флота.

— Распустили вас тут… Ну ничего, я до тебя доберусь… Где командование?

Раненый красноармеец притушил самокрутку о каблук сапога.

— Идите прямо, не промахнетесь.

Раздался протяжный свист падающей мины. Со скрипом рухнула вырванная с корнем сосна. Сержант и старшина шлепнулись на землю, прикрыв головы руками. Зазвенело в ушах. Когда осела поднятая взрывом пыль, сержант приподнял голову и нашел глазами старшего.

— Товарищ старшина, сами видите, что тут… Того и гляди взрывом накроет. Может, их прямо здесь, без всяких церемоний?

— Отставить. Пусть решение принимают те, кому положено. — Старшина поднялся, отряхиваясь. — А ну, все встали и пошли.

Следопыты нехотя поднялись, и конвой тронулся дальше.

* * *

В блиндаже Нина перевязывала легко раненного в руку политрука Карпенко.

— Разрешите?

Увидев старшину и следопытов, политрук поморщился и устало кивнул.

— Ваши? — спросил старшина.

— Мои!

Старшина протянул Карпенко изъятые у следопытов документы.

— Драпали. Еле остановили. Через трибунал будете оформлять или сами примете решение?

Карпенко взял документы и, не рассматривая их, закрыл в сейфе.

— Какой сейчас трибунал, не видите, что творится? Еле оборону удержали.

Наступила пауза. Карпенко вздохнул и опустил глаза. Нина сидела молча, стараясь не смотреть на следопытов.

— Единственное, что могу для вас сделать, написать родным, что погибли в бою, — тихо произнес политрук. И приказал старшине: — Расстрелять.

— Личный состав будете собирать? — поинтересовался тот.

— Старшина, вы что, не понимаете, что происходит? Уведите их и там… Ясно?

— Так точно. — Старшина НКВД отдал честь и повернулся к следопытам: — А ну пошли.

— Товарищ политрук, разрешите обратиться? — попросил Борман.

Карпенко брезгливо поморщился.

— Только не надо про будущее и потомков. С такими как вы у нас нет будущего.

Борман опустил глаза в пол.

— Я не об этом. Что с Емельяновым?

— Раздавило его. Танком.

* * *

Когда следопыты вышли на живописную опушку леса, недалеко от того места, где их задержали, сотрудники НКВД дали команду остановиться. Старшина огляделся по сторонам и похлопал по автомату.

— Я сегодня добрый. Сами выбирайте место, какое душе угодно.

Следопыты медленно побрели к трем соснам, растущим на солнечной стороне поляны. Череп с отчаянием посмотрел на Бормана.

— Серега, это че — все?

— Похоже.

Чуха закрутил головой.

— Они не могут нас так убить. Мы же еще не родились.

Спирт краем глаза посмотрел назад — старшина и сержант держали их под прицелом.

— Сейчас узнаешь, могут или не могут.

Когда до сосен осталась пара шагов, старшина крикнул: