Пить с ней оказалось легко. Только молчание через какое-то время стало убивать меня. Я встал, почувствовал головокружение. Хороший коньяк. Подошел к ней и отодвинул полотенце вниз. Зачем? Давно меня мучал вид этой груди, еще с тех пор как впервые увидел в спортивном центре. А после пляжа и подавно. Залюбовался. Она была именно такой, как я и думал, небольшой, но высокой. С торчащими горошинами сосков, которые так и хотелось втянуть в рот.

– Так бери.

Более чем согласие.

– Нельзя.

Я еще не настолько пьян, чтобы забыть о том, что у меня есть Эльвира, а у нее Богдан. И, кстати, где этот г**нюк был, когда его девушка напивалась одна? Надо не забыть поговорить с ним.

– Пошли спать.

Желание напиться и забыться пересиливало страх остаться одной ночью в клубе. Откуда у меня появилось такое желание? Все оттуда же. Даниил. Он виновен во всем, что со мной происходит. Он виновен в том, что у меня ничего не получается с Тоневым. Наши отношения с Богданом напоминают замерзшую реку. Я пытаюсь пробиться к воде, бью руками об лед и только разбиваю костяшки в кровь. Теплые красные капли падают на твердую холодную поверхность, но даже они не могут растопить этот лед.

Я выпиваю очередную порцию текилы, и ноги несут меня на танцпол. Музыка заводит, мне хочется прыгать и кричать во все горло. Двигаюсь, стараясь попасть в ритм, и уже не понимаю где мои руки и ноги, где пол и потолок. Какой-то парень пристал ко мне, но я не убираю его руки. Мне необходимо человеческое тепло, пусть даже незнакомого человека. Но неожиданно появляется Даня. Откуда? Какие черти его сюда принесли?! Похоже, он зол и хочет подраться. Я тащу его к бару. Мне не нужны разборки. Он орет на меня, хватает и тащит к машине. Точно псих!

На кой мне ехать к тебе? У меня и свой дом есть! Похоже, с ним спорить бесполезно.

– Мамочка, я сегодня у Олеси заночую. Нет, все в порядке. Не волнуйся. Отосплюсь и приеду.

Надеюсь, мой голос звучит не слишком пьяно, но мама, наверняка, догадалась. Нечасто я ночую у подруг. Ладно, разберусь с этим завтра.

Я откидываюсь на сидение, и меня вырубает. Темнота. Но почему-то приятная, легкая и какая-то сладкая. Просыпаюсь и не могу понять, что со мной и где я. Оказалось, что он меня нес. Боже, стыд-то какой. Борюсь со своими сапогами, ругаюсь с Даней. Он тащит меня в ванну.

– Ааааа!!! Отпусти меня, придурок! Холодно!

В голове проясняется, но не до конца. Дан уходит, а я решаю, что глупо не делать то, что он сказал. Меня трясет как при лихорадке. Снимаю одежду и складываю ее на стиральной машинке. Кое-как моюсь. Этот гель для душа... ммм.. вдыхаю запах... Я становлюсь токсикоманом. Боже, это какое-то наваждение! Остановите меня кто-нибудь!

Прихожу на кухню. Пьем. За что? Я так и не поняла. За нас? За них? За то, чего нет?

Неожиданно он встает, подходит ко мне и, поддевая край, роняет полотенце. Если я до этого сидела, натянутая, как струна, то теперь напряжение достигло предела.

– Нравится?
– бросаю ему вызов.

– Да, - перчатка поймана и прижата к губам.

– Так бери.
– 'Трусишь?'

– Нельзя.
– 'Трусишь'.
– Пошли спать.

Прикрываю грудь и следую за ним.

Я проводил девушку до гостевой комнаты. Это было небольшое помещение со светлыми бежевыми обоями, двуспальной кроватью, прикроватным столиком и плоским телевизором на стене напротив кровати. В этой комнате никто никогда не ночевал. Мама хотела переоборудовать ее в детскую со временем, я смеялся над такими мыслями. До тридцати я не собираюсь заводить детей.

– Спокойной ночи.

– И тебе.
– Видно было, что Ульяна хочет что-то сказать, но не говорит. Сдержалась. Я ушел, не переставая думать о своем поведении на кухне, в машине, в клубе. Все происходящее, воспринимаемое через туманную завесу опьянения, казалось каким-то нереальным. Не может мое тело реагировать так. Остро, ярко, максимально. И причин объективных для этого нет. Только вчера Брасс ночевала у меня. Тогда что это? Попытался списать все на временное помутнение рассудка. Не то.

Я зашел в ванну и закрыл дверь на замок. Не знал, чего ожидать от девушки в моей квартире. И стоит ли чего-то ожидать?

Встал под душ и стал концентрироваться на своих действиях. Взять шампунь, вылить немного себе на руку, поставить флакон и намылить волосы. Руки массировали кожу головы, а перед закрытыми глазами стоял образ Ульяны с голой грудью, с влажными волосами. С прямым взглядом, который испепелял меня. Казалось, что она никого и ничего не боится. Меня всегда удивляла в ней эта бесшабашная смелость. Ведь я видел, что она ранимая. Очень.