Какая-то женщина посоветовала Катерине пойти пешком.

— Пеших через мост, кажется, еще пропускают.

В переулке стоял извозчик. Лошаденка уныло опустила голову, извозчик схоронился от измороси под поднятым верхом пролетки.

Катерина, вывернув карман юбки, сосчитала оставшиеся у нее деньги и просительно заглянула в пролетку:

— Почтенный, подвезли бы малость… — Она протянула бумажку с адресом.

Извозчик назвал цену.

Катерина укоризненно покачала головой:

— Бога побойтесь… Далеко ли тут ехать.

— Теперь, мать, не с версты берем… Смотри, на улицах завируха какая.

Катерина медленно побрела к мосту.

С звонким цоканьем промчался конный отряд вооруженных и хорошо одетых людей.

Начищенные до лоска сильные ноги коней обдали пешеходов грязью.

Пешеходы отпрянули к тротуару, притиснули Катерину к стене.

Пожилой, рабочего вида человек в тощей засаленной кепке стер со щеки ошметок грязи и зло отплюнулся.

— Катаются… — кивнул он Катерине на конников. — Пусть их напо- следочках…

В ту же минуту со стороны моста раздались одиночные выстрелы. Пешеходы повернули от моста назад. Побежали, тесня и толкая друг друга.

Катерина, схватив чемодан, побежала вместе со всеми. Сосед в кепке ухватил ее за рукав:

— Сомнут же, мамаша… Давай- ка сюда. — Он почти силой втащил ее в открытые ворота какого-то дома.

— Похоже, матросы юнкеров с моста выбивают. Понятное дело… Я ж говорю, покатались — и хватит…

Ветер сипло выл под аркой дома.

Катерина зябко куталась в отсыревшую одежонку.

— На фронте война, в деревне у нас драка, и у вас в Питере из ружей палят — и когда конец этому будет?

Человек в кепке не слушал. Поднявшись на носках, он напряженно смотрел в сторону моста, ждал исхода перестрелки. Выстрелы у моста участились.

— Да… Крепко схватились… Пойдем, мамаша… Тебе куда? За мост?

— Туда… к мужу приехала. Муж у меня на Путиловском… кузнец…

— Ну, так ищи по новому адресу. Сегодня у всех новая профессия — Зимний гвоздить будем.

Человек в кепке провел Катерину проходным двором и посоветовал пробраться к квартире мужа через другой мост, который еще с вечера заняли красногвардейцы.

Катерина шла и шла. Часто встречались патрули, заставляли возвращаться обратно, колесить по переулкам. Катерина устала, продрогла, чемодан казался непомерно тяжелым.

Переулок вывел Катерину на какую-то широкую улицу. Па торцовой мостовой толпилось много матросов, солдат, рабочих с ружьями и без ружей. Вдруг Катерина услыхала песню.

Посредине улицы шел отряд Красной гвардии. Молодые рабочие обмотались крест–накрест пулеметными лентами, за поясом торчали наганы, пожилые легко несли за плечами винтовки; карманы были туго набиты патронами.

Песню вели сосредоточенно, негромко, но сильно, и боевые памятные слова ее звучали в эту минуту особенно проникновенно.

Катерина выпустила из рук чемодан, забыла про холод, про моросящую водяную пыль и слушала, слушала. Ведь эту же песню мужики пели в деревне, после того как разделили землю помещика Репинского.

В толпе стало тихо.

— Хорошо путиловцы поют… С верой… — сказал кто-то рядом с Катериной.

Катерина вздрогнула, и вдруг ей показалось, что в середине отряда шагает муж.

Она кинулась вслед за отрядом. Ну да… это он, Василий. Широкие плечи, примятый порыжевший картуз, пушистые усы…

— Вася! Василь Митрич… — крикнула Катерина. Она бежала вдоль тротуара, толкала людей чемоданом, пока не прорвалась через толпу к отряду. Но муж был уже далеко.

Неожиданно кто-то ухватил ее за руку:

— Тетя Катя… —Это был подручный Василия по работе, живший с ним в одной комнате. — Что такое?.. Откуда?

— Миша… господи, что вы тут с Василием делаете?

— Гм… Зимний идем брать… революцию делаем…

— Ружья, ружья-то зачем?

— Говорю ж, Керенского вышибать будем… А вот ты зачем здесь?

— К Василию приехала… Дело есть… Миша, да какие же вы солдаты с Василием?..

— Теперь все солдаты…

— Мишенька… Убьют же вас… — Катерина цепко ухватила Мишу за рукав.

Тот, заметив недоуменные взгляды соседей, разжал вцепившиеся руки Катерины и легонько оттолкнул ее.

— Тетенька… идите домой… я ж через вас с ноги сбился… идите!