– Хорошо. Будет тебе определенность. Страж Элвин, я хочу, чтобы ты нашел и покарал тех, кто пытался призвать Хаос в гробнице Ипполита. И я хочу, чтобы каждый из них узнал перед гибелью, что смерть – кара за нарушение закона в моем домене.

Удивительно, но его предложение мне даже понравилось. Во-первых, я как Страж всегда ощущал, что стоять на пути Хаоса – что-то вроде моего долга, пусть даже у культистов с предначальной стихией столько же общего, сколько у яблока с навозом, которым удобряли яблоню. А во-вторых, доводить любое начатое дело до конца – хороший тон. Раз уж я начал зачистку ритуала, мне и заканчивать.

Были еще разные «в-третьих» вроде профессионального любопытства к архитектуре и отдаче рунического заклятия, но и первых двух причин вполне достаточно.

– По рукам. Точнее, будет по рукам, как только мне их освободят.

Вот тут эти двое продемонстрировали, что такое «полное взаимопонимание». Князю достаточно было шевельнуть бровью, как Рэндольф вскочил с колена и оказался у меня за спиной. Меч вспорол веревки, и я потянулся, разминая затекшие плечи и пальцы.

– И кстати, я все еще хочу свою оплату за то, что прибрался в гробнице.

– Ну ты наглец.

– Может, и наглец. Но нельзя отрицать, что я сделал эту работу. И сделал ее неплохо.

Князь Церы вздохнул. Он выглядел утомленным. Неудивительно. Я тоже после нашего поединка воля на волю чувствовал себя так, словно меня разрубили на части, а потом кое-как сложили и сшили.

– Хорошо, забирай. Рэндольф отдаст тебе твои вещи. Ты ждешь приглашения быть моим гостем?

– Нет. Но чуть позже мне потребуется все, что вы успели нарыть по поводу культистов и гробницы.

Фэйри переглянулись, и я заметил на лице правителя Церы смущение. Редкое зрелище.

– Ну… – начал он.

И замолчал.

– Эй, какого гриска?! Вы же не хотите сказать, что вообще не занимались этим делом?

– Занимались, – сказал Рэндольф. – Но почти ничего не нашли. Следы ведут на человеческую сторону мира.

– Удачно, что для меня это не проблема.

Intermedius

Уго

Фьюта замерла перед кустарником. Уго перехватил ложе балестры, сложил губы «дудочкой» и присвистнул. Гончая с лаем метнулась вперед, поднимая дичь. Тяжело хлопая крыльями, из кустарника взлетели три фазана, блеснуло на солнце пестрое оперение, воздух наполнился встревоженным птичьим квохтаньем.

Вскинув балестру, охотник поймал в прицел ближайшую птицу и спустил рычаг. Выстрел вышел удачным – с жалобным криком подбитый фазан рухнул в кустарник. Остальные, отлетев чуть в сторону, опустились на землю, предпочитая спасаться бегством.

Уго потянулся к мешочку с глиняными шариками на поясе, без лишней спешки оттянул тетиву и вложил новый снаряд. Ушли так ушли. Суетиться нет смысла. Охота только началась, гончая еще не раз выследит и поднимет птицу.

Из кустов вынырнула квадратная брылястая морда. Умница Фьюта сама, не дожидаясь приказа, разыскала и приволокла оглушенную птицу. Гончая несла добычу аккуратно, как учили – лишь прижимая зубами, но не прокусывая. Кто утверждает, что бладхаунд не подходит для охоты на птицу, тот не видел Фьюту в деле. Уго не променял бы свою любимицу и на свору легавых.

Охотник аккуратно высвободил тушку из пасти. Фазан еще дышал, переливались красным и золотым перьями на солнце. Королевская дичь.

Он вцепился в тельце, ощущая под мягким покровом перьев теплую, полную жизни плоть, и почувствовал, как сбилось дыхание. Ощущение чужой беспомощности странно возбуждало.

Как всегда.

Мягко, почти нежно Уго взял добычу за голову и свернул фазану шею. Возбуждение усилилось.

В следующий раз надо будет сделать это медленнее. Или сначала сломать птице лапы?

Посвященная говорила, что у него хорошие данные, чтобы принять в себя дар Хозяйки, но их надо развивать. Развитие включало в себя и такие вещи… вещи, после которых Уго чувствовал себя на подъеме. От них было приятно и стыдно. И чем стыднее, тем приятнее.

Как тогда, когда он до смерти избил бродягу.

Он остановился, вспоминая жалобные крики, смачные звуки ударов дерева о плоть. Позже он отбросил палку и бил ногами и кулаками, бил до боли, с наслаждением ощущая беззащитную мягкость живота, смотрел, как подкованные сапоги оставляют кровавые следы на тощем теле, слушал, как трескаются и ломаются ребра…