— Сейчас меня это забавляет, — иронично отозвался он. — Но не обольщайся, такое не продлится долго, так что в следующий раз следи за своим поведением и держи себя в руках, — прозвучало мягко и почти ласково, но я спинным мозгом почувствовала: это был приказ. — Кстати, ты можешь звать меня Тан.

— Зоя, — нервно хмыкнула я. В голове вертелась расхожая шутка: «секс не повод для знакомства». Вот и познакомились, да. Можно сказать, прогресс. — Тамарель говорил, что не знает, как тебя зовут, и что вы представляетесь сами. Это правда твоё имя, или один из специально придуманных вариантов?

— Это одно из моих имён, — невозмутимо ответил демон, потянулся всем телом и сел, довольно аккуратно уложив меня на шкуру. Шелковистый мягкий мех приятно щекотал кожу, так что я не возражала. — Точнее, сокращение от моего «к — тарья — арам», «имени — для — друзей», Сартанар. Есть ещё «к — асай — арам», «имя — для — врагов», и «арам» — собственно личное имя, которое кроме самого демона и его родителей, если они есть, никто не знает. Его влюблённый демон может подарить только своей избраннице. А есть «к — ире — арам», «имя — для — всех», которым пользуются во всех внешних разговорах. В принципе, все имена, кроме личного, широко известны; а представляемся мы сами, чтобы показать собеседнику, на что он может рассчитывать в дальнейшем разговоре.

— И что, вы каждый раз при встрече представляетесь заново? — от любопытства я даже о собственных страданиях забыла и приняла сидячее положение, с интересом разглядывая демона. Так и представляю эту картину: «Привет, сегодня я для тебя Вася. Ах, ты на меня обзываешься? Ну, тогда я для тебя Петя, и не звони мне больше!»

— Нет, — рассмеялся мужчина. — Только когда собеседник меняет для тебя свой статус, а это бывает очень редко.

— И что, в большой компании кого-то могут называть сразу тремя именами, и плюс ещё сокращения?!

— Обычно в таких случая принято использовать общее имя. И — да, тебе я его называть не собираюсь, потому что имя для тебя я сказал.

— Как у вас всё сложно, — поморщилась я. — Ладно, два имени — для «своих» и для «прочих», но зачем так-то всё усложнять?

— Это традиция, — раздражённо отмахнулся демон. — Хватит разговоров, одевайся. Прогуляемся, ты же наверняка хочешь увидеть дочь. Ты что, в этом собралась идти? — с недовольством уточнил он, вскинув брови, когда я потянулась за своими джинсами.

— А есть варианты? — в свою очередь удивилась я. — Извини, я не запаслась по дороге вечерним платьем.

— Тогда мы сделаем вот так. Встань прямо, — повелительным тоном скомандовал Сартанар, оглядывая меня с видом заправского художника. Не ожидая подвоха, я послушно выпрямилась.

Предметы гардероба начали возникать один за другим. Сначала из ног, приподняв меня над полом, выросли туфли (по счастью, на невысоком каблуке; мода у них такая, что ли, гуманная?), потом кружевное бельё вполне привычных очертаний, хотя и с явной склонностью к минимализму. От платья я не ожидала ничего хорошего, но оно меня несказанно удивило. Не было ни экстремального «мини», ни прозрачных вставок или вызывающего декольте. Напротив, платье, подчёркивая покроем грудь и талию, мягкой волной спадало от бёдер до самого пола. Да и вообще было наглухо закрытым; длинные расклёшенные рукава скрывали кисти рук, а узкий воротник — стоечка доходил до середины шеи. На всякий случай ощупав собственную спину на предмет наличия провокационного выреза, обнаружила всё ту же шелковистую ткань. А потом на моих руках возникли ещё и чёрные перчатки до локтя.

Точно, полный шариат.

Хорошо хоть, обошлось без паранджи.

— Ничего себе, какие у вас скромные нравы, — озвучила я собственные мысли. — Неожиданно. У вас все женщины так одеваются?

— Нет, — с неприятной усмешкой ответил демон, протягивая мне расчёску. — Свободные женщины одеваются так, как хотят. Рабов почти не одевают; зачем? А вот кьяри, то есть любовнице, или, дословно, «принадлежащей», неприлично показывать тело. Это говорит о том, что она желает сменить покровителя или пренебрежительно относится к своему нынешнему кьири.

— А разговаривать с посторонними мне тоже нельзя? — осторожно уточнила я.

— Разговаривать можешь с кем угодно и о чём угодно, запрет всего один: мои дела. Остальное на твоё усмотрение, но я не рекомендовал бы тебе кого-то оскорблять и слишком заигрывать с другими мужчинами, — говоря это, Тан с кошачьей увлечённостью наблюдал за расчёской в моих руках, разбирающих спутанные пряди волос.

— Это и я бы сама себе не рекомендовала делать, — вздохнула я. — Впрочем, вряд ли я смогу с кем-нибудь поболтать по душам; языка-то я не знаю.

— В повседневной жизни мы говорим на имперском, — отмахнулся демон. — Иймар, наш язык, слишком велик и ценен, чтобы трепать его попусту.

— Да, от скромности вы не страдаете, — в очередной раз вынуждена была признать я.

— Разумеется. К твоему сведению, первая буква алфавита, с которой начинается наш язык, наш мир и всё сущее — «ки», она же обозначает местоимение «я», так что да, мы эгоисты, и не скрываем этого, — невозмутимо пояснил он. Может, ему стоит попробоваться в роли преподавателя? По — моему, ему это занятие не просто подходит, но и доставляет удовольствие. — Но дело не в этом, а в том, что Иймар — первый из языков мира, божественный язык, на нём были названы все явления и вещи. Слова Иймара не указывают на определённое понятие, а являются им. Если я скажу «землетрясение», оно случится. Скорее всего, маленькое и совершенно незаметное, но глупо лишний раз рисковать. Иймар — это язык ритуалов, проклятий и клятв, но не светской болтовни за бокалом вина. Да, забыл ещё одну важную вещь, — сообщил демон, мгновенно обрастая одеждой. — Не смей мне перечить и спорить при свидетелях. Высказать своё мнение и видение ситуации ты можешь, а вот нарушить прямой приказ — нет. Могу подсластить пилюлю; я тоже обязан удовлетворять твои просьбы.