В означенные времена опыт Грея был в известной степени типичным для молодого человека, завербованного службой почти случайно. Его тренировали возле Мелуна, в имении, наполовину заросшем лесом и так походившем на английское. Каменная стена ограждала симметрично организованный английский сад из круговых живых изгородей. Внутри дома были комнаты с высокими потолками, уставленные мебелью тюдоровского стиля. Запахи типично английские: варёное мясо, табак и пыль.

Грей провёл здесь шесть дней под руководством Кравена. Обучение было в основном неформальным, с длинными разговорами в саду или вечерними дискуссиями за стаканом портвейна.

— Вы должны попытаться наладить отношения с ним, — говорил ему Кравен. — Всегда стремитесь к естественным контактам.

— Подобным тому, который вы использовали со мной?

Улыбка Чеширского кота.

— С вами всё по-иному, Ники. Вы — друг.

Первый день прошёл в беседах, которые касались самых широких политических вопросов. Говорили о тенденции России к потенциальному военному присутствию в Европе и альянсе между Англией и Францией. Стратеги предпочитали рассуждать о противостоянии, но сильная Германия была бы под контролем, только если бы существовал союз Парижа и Лондона. Хотя на официальном уровне военный союз между британцами и французами не приобретёт популярности до следующего года, предварительные планы разработали предыдущим летом. Вначале эти дискуссии велись вокруг предположения, что германское нападение будет состоять в широком охватывающем наступлении через Бельгию. В ответ британцы предлагали независимый удар вдоль побережья Балтики, в девяноста милях от Берлина. На протяжении июня и июля предварительные резюме даже зафиксированы на бумаге и переданы во французский Генеральный штаб... вот таким образом, предполагал Кравен, Ролан Михард и ухитрился заполучить их в руки и передать в Германию.

— Мы считаем, его завербовали около девяти месяцев тому назад, — сказал Кравен. — С тех пор он методически всё передаёт германцам.

— Но если вы так уверены, что он виновен, почему его не уберут?

— Потому что мы ведём более крупную игру.

— Какую?

— Довольно скоро вы поймёте.

По вечерам они играли в игры, тренирующие память. По комнате размещали различные небольшие предметы: солонки, фарфоровые фигурки, оловянных солдатиков, записную книжку, цепочку для ключей. Грея приглашали в комнату, и, пока шёл довольно пустой разговор, он должен был запомнить местоположение как можно большего количества предметов. Вначале он был не особенно удачлив.

Затем ему давали только мимоходом взглянуть на комнату, а в конце концов только на мгновенное отражение предметов в зеркале.

— Вам не стоит надевать маску, вы должны жить этим. Вы должны реагировать на ситуацию так, как нормально реагируете. Вы должны сделать так, чтобы они постепенно приняли вас.

— Как же насчёт танцовщицы?

— То же самое.

Существовали и более тонкие игры: например, умение направить разговор таким образом, чтобы казалось, будто ответ тебя совершенно не интересует.

— Господин провёл неделю за границей, — говорили ему, — вы должны узнать, где и с кем... но небрежно, словно вы просто хотите узнать, который час.

На третье утро появился безымянный инструктор с двумя револьверами Веблея и одним Сент-Этьета. Мишени прикрепили к кипам влажной газетной бумаги.

Патроны лежали на блюде. Сначала ему велели просто подержать незаряженное оружие, почувствовать его вес, повертеть в руках казённую часть. «Веблей» разламывался сверху, автоматически выплёвывая использованные гильзы. «Сент-Этьен» отличался затвором, который поворачивался назад. После того, как он немного поупражнялся, ему дали пули — две кучки по шесть штук.

Он долго прицеливался, робея, стрелял, глядя вдоль ствола обоими глазами, как ему сказали. Отдача была много сильнее, чем он ожидал, а грохот ужасающим. Ещё хуже было то, что он не мог ни в кого выстрелить, за исключением разве полковника, образ которого преследовал его всё время.

Когда стрельба закончилась, Грей стоял в дальнем конце сада, в уголке, заросшем сорняками и плющом.

— Всё это действительно необходимо?

— Необходимо, — сказал Кравен.

— Да, но в чём смысл? — В ушах у него звенело, руки дрожали.

— Это придаёт уверенности в себе.

Они прогуливались как-то вечером, Кравен мягко вёл Грея под руку. Казалось, он всегда старается касаться его руки или плеча, для того чтобы усилить их контакт. За проржавевшей оградой был загон, продуваемый ветром участок земли. Там, под дубом, стояли два плетёных стула, и Грею внезапно почудилось, что эти стулья всегда ожидали его здесь.

— А теперь, как говорится, и последний поворот ножа, — сказал Кравен, — рассказ о немце.

— Каком немце?

— О том, который управляет Михардом.

Поле вокруг них казалось застывшим, лишь ветер медленно устилал его красными листьями.

— Видите ли, Михард — только способ добраться до цели, — продолжал Кравен. — Настоящая цель — немец, о котором я упоминал прежде. Шпанглер, Рудольф Генрих Шпанглер. Он первоначально всплыл в Лондоне, приблизительно два года тому назад. Он командовал своими агентами, перемещаясь с места на место. И он — убийца, что всегда вам не следует забывать.

— Как я его узнаю?