Данбар добавил, что Шпанглера также видели слишком много пьющим, что, определённо, не заведено в его кругах. А покуда вокруг кружило с полдюжины волков, только и ждущих, чтобы присвоить себе его сеть.

— Это всегда так бывает, — сказал Саузерленд. — Николаи поощряет соревнование среди своих подчинённых. Его Третий отдел — гадючник. Тем не менее не стоит недооценивать Шпанглера.

Что касается Зелле, она вроде бы жила тихо в обширных апартаментах над парком. Её вечера были наполненными, но днём, казалось, она не знала, как потратить время: скакала в одиночестве по утрам, немного танцевала в дневные часы. Время от времени её видели в Национальной галерее, но всегда одну и, как правило, возле модернистов.

Вы должны быть нашими глазами, говорили они Грею. Также, возможно, и нашим посыльным, но главное — нашими глазами. Он должен был особое внимание уделять деталям. Сколько Шпанглер выпил данной ночью? Озабочен ли он из-за денег? Из-за своей работы? Выглядит ли ожесточённым в отношениях со своими коллегами? Не кажется ли он даже испуганным?

Многое, сказали они, без сомнения, прояснится из разговоров с Зелле, и поэтому Грей должен как можно больше времени проводить с ней.

— С вами, по крайней мере, она всегда была искренней, — сказал Данбар, — поэтому самое важное — направлять беседы в соответствующее русло.

Они подчеркнули важность того, что ему предстоит сделать. Они сказали, что, невзирая на то что задание выглядит незначительным, в подобных заданиях — суть разведки. Они сказали, что хороший шпион всегда ценит прозаическое общение, собирая мелкие факты и впечатления до тех пор, пока не достигает понимания целого. Они сказали, что умный шпион не ворует сведения, а, скорее, вступает в дружбу и наблюдает.

Была почти полночь, когда они наконец закончили. Сайкс вновь появился с подносом, на котором стояло бренди, и опять исчез. Огонь потух, а ветер поднялся. Периодически слышался звон часов то в одной, то в другой части дома, все шли неточно. Сейчас, однако, было тихо.

— Полагаю, нам надо сворачиваться, — сказал Данбар. — Первый поезд уходит довольно рано.

Грей посмотрел на него:

— Поезд?

— В Берлин.

Саузерленд добавил:

— Да, это верно, Ники. Действительно, завтра.

Грей пожал плечами:

— Очень хорошо, завтра.

Он поднялся по лестнице не оборачиваясь. Вдоль коридора тянулись гобелены с цитатами из Библии и старой гравюрой Шантильи. К двери его комнаты было прибито распятие, ещё одно — над кроватью... Зелле говорила, что Христос-спаситель далеко не так интересен, как Шива-разрушитель. Не старалась ли она просто шокировать его?

Он запер дверь, задул свечу и лёг в постель, не раздеваясь. В коридоре слышались шаги Саузерленда или Данбара. Затем только звуки грызунов в стенах. Он встал и задёрнул шторы, лёг и закрыл глаза. Но это было бесполезно... Она находилась уже слишком близко.

Коридор был тёмен, хотя снизу шёл свет. Когда он спустился, то увидел Саузерленда, сидящего в кресле с подголовником. В тот момент он напомнил куклу, слепленную из воска, завёрнутую в пальто, недвижную перед шахматной доской, шахматные фигурки из слоновой кости чуть бледнее его рук.

— Не можете уснуть?

В ответ Грей неопределённо пожал плечами. И потянулся к кувшину с бренди.

— Где Данбар?

Саузерленд кивнул в сторону лестницы и спален:

— Чарльз, кажется, сегодня более удачлив, чем вы и я.

Здесь тоже шуршали грызуны, мыши в стропилах или, может быть, крысы, запахи же были явно человеческими: подгоревшего мяса, кислой капусты, пота.

— Я искренне рад, — сказал Саузерленд, — что вы спустились вниз. Я хотел иметь возможность поговорить с вами наедине.

— О чём?

— О Берлине. — Он взял ладью, медленно повертел её в руках. — На деле нам может потребоваться нечто большее, чем было упомянуто.

Грей прикурил сигарету, одну из сигарет Данбара, русской марки, которую прихватил раньше.

— Что именно?

— О, я не знаю. Стянуть письмо, может быть. Внушить мысль, помочь молодому Чарльзу сторговать дезертирство Шпанглера.

— Вы серьёзно?

— Да, если Шпанглер действительно сжигает мосты в Берлине, тогда, вероятно, следует показать ему дорогу в Лондон.

— А если он не согласится на это?

Саузерленд улыбнулся, но глаза его по-прежнему сосредоточенно смотрели на красного коня, безнадёжно стоящего под ударом ладьи.

— Что ж, возможно, нам придётся пересечь тот самый мост.

— А как насчёт Зелле?

— Насчёт неё?

— Что будет с нею в этой игре?

— О, я не знаю. Я бы оставил её вам.

Грей покачал головой:

— Я не могу управлять ею. Я не знаю, что сказал вам Данбар, но я не могу управлять ею.