Шрифт:
Рута отступила назад, нечаянно стала босыми ногами на ещё не остывшие угли от костра. Отчаянно закричала, запрыгала от боли. Дружинники весело загоготали, а из Рутиных очей дождём хлынули слёзы.
И вдруг кто-то легонько коснулся её плеча:
— Не нужно так, Рута. Не плачь, голубушка. Возьми меня себе в мужья. Ты мне по сердцу.
Рута подняла в испуге заплаканное лицо. Кто же это так нежно успокаивает её израненную душу? Ещё никто из парней к ней так ласково не обращался.
Всклокоченные чёрные волосы, как синие сливы — продолговатые и блестящие глаза, смуглые крепкие скулы. А в глазах — затаённое ожидание и страх... Но усы!.. Усы — как чёрные клешни рака...
Она закрыла лицо ладошками.
— Славята, не трогай девицы. Видишь? Усов твоих испугалась. Тьфу! Какие усищи отрастил! На смех людям.
— Да что ты её здесь спрашиваешь? Возьми за ручку, отведи домой да и поговори дорогой...
— А наш Славятка добрую птичку поймал! Княжну! Какое приданое за ней даст Мономах?
— Да какая она княжна! Княжья Рута — и всё. Дикая травинка! Кто захочет — затопчет, кто захочет — сорвёт.
— Теперь наш Славята дотянется до чина и землицы...
Славята злобно сверкнул синими глазами.
— Распустили свои жала!.. Идём! — дёрнул Руту за руку. — Не слушай глупых болтунов!..
Её горячая тонкая рука мелко дрожала в широких мозолистых ладонях Славяты. Вот ведь как напугали девушку. Такую хрупкую, глазастую... Волна нежности поднялась в душе бывалого воина.
Светило солнце в глаза. Весь мир радовался и согревал её. Согревали сердце добрые и нежные глаза парня.
Сидели они на большом сером валуне, на берегу озера. Смотрели, как красное солнышко купалось в его волнах. Как всплёскивает рыба в заводях. Как прозрачные сумерки опускались на землю. Рута наконец успокоилась.
— Не бойсь меня, Рута. Я тебя в обиду не дам, — тихо молвил Славята. — Не хочешь — не бери меня в мужья. Это я так сказал, чтобы никто тебе ничего не сделал. Знаю своих...
Рута повернула к нему голову. Всматривалась в его открытое лицо, в его глаза. И притягивают, и что-то утаивают.
— А ты кто?
— Я — Славята. Лишь отрок Князев. К дружиннику ещё не дотянулся.
— А меня... в самом деле взял бы в жёны?
— Кабы захотела...
— Мы с матерью самые последние бедняки. Живём в логе. У нас лишь две курицы.
— Поставили бы новую избу. Я умею ставить избы из самана — это надо глину перемешать с соломой и помётом, потом разрезать и высушить.
— Мать давно зятя ожидает.
— Хочешь меня в мужья? Я бы тебя очень жаловал.
— Не знаю... — отвернула лицо.
— Тогда... — Славята вздохнул, — я подожду. А ты подумай. — Хотел погладить девушку по тёмной косе. Но отдёрнул руку назад. Ещё напугает её... Помолчал и снова заговорил: — Есть у меня ещё братец меньший — Борис. А мать наша в половецких вежах. Отрада-Ула. Когда-то хан Итларь взял её в жёны и назвал Улой. А отца своего я не знаю.
— А я... лишь сегодня... узнала... Пойду домой. Мать ожидает. Добрый ты. Только... стар...
— Стар? Ещё и тридцати не миновало! Как раз...
— Не ведаю! — засмеялась заливисто Рута. И побежала тропинкой к логу.
Бежит и радуется. Отца своего нашла! Князя! Даже страшно... Наверное, и матери страшно было, поэтому и не признавалась ей в этом... И ещё жениха заимела... Славяту!.. Смешно...
Мурлычет что-то себе под нос. И уже новая песня на свободу просится...
Как во поле ветер веет, моя судьба в гости едет. Где ж ты, долюшка, судьбинушка моя, где ж ты задержалась? Иль ты в поле жито жала, иль ты в лесу грибы брала?..— А ты всё песни поешь, дочка? — встречает её у калитки мать. — Это уж про что?
— Про долю, мама, которая послала мне жениха. Х-о-о-ро-о-шего! Вот с такими усищами!
— Ой, головушка моя... беда какая-то... — испугалась Любина.
— Почему беда, мама? Отрок Славята, у князя нашего в дружине. Скоро и дружинником будет.
— Да откуда же он взялся?
— Отец... князь... мне его сосватал.
— Ой! — Любина схватилась за сердце. — Какой же это?