Кто-то из дружинников ухватил Сновида за руку и потащил по земле, сбивая на нём огонь, охвативший одежду. Катали по траве, срывали тлеющие клочья рубахи и штанин. Осмолённый почерневший волхв дымился, как сырое полено.

Наслав тем временем отвязывал верёвки, которыми была привязана к дубу Гаина.

— А кто она? — удивлённо остановил коня возле них воевода.

— Дочь Васильковского ковача, — пробасил отец Михаил. — На Ярилов день вознесли её яко избранницу для Ярила-Солнца, а нынче — в жертву Перуну приготовили!

— Лепая [55] девица! — восторженно воскликнул Ян и соскочил с седла.

— Помилуй, Господи, грешницу... — осенял её широким крестом священник. — Кабы не сей парень...

— Как же имя этой красной девицы? — Ян бесстыдно рассматривал её мертвенно-бледное лицо и грудь, будто глазами ощупывал животину, которую собрался покупать.

— Гаина она, — после молчания ответил Наслав.

— Во крещении получила имя Анны! — громогласно возмутился отец Михаил.

— Лепота!.. Лепота!.. — кружил Ян вокруг девушки. — Возьму в свой терем.

— Не дам! — расправил плечи Наслав.

— О?! — вдруг очнулся Ян, внимательно всматриваясь в пылающие глаза парня.

— Довольно наших девиц в теремах боярских да княжьих... наложницами...

— О?! А может, хочу её взять в жёны. А? — хитро прищурился Ян к Наславу. — Нет у меня жены, а отныне — будет! Отец Михаил!..

— Просвети Господь тебя... — растерянно отступил от него Васильковский поп.

— Как скажет она! — бросил оземь верёвки Наслав и отошёл от воеводы.

Гаина отрешённо стояла. Не верила в своё спасенье. Глаза были широко раскрыты.

— На коня её! К лечцу [56] ! Пусть пошепчет... Испуг пусть выльет из души её! — крикнул воевода дружинникам.

— Грех берёшь на себя, воевода. Не Божье сие дело — ведьмовское! — возмутился Михаил.

— Это уж моё дело, отец! — увернулся от него Ян и легко вскочил в седло.

Наслав бросился к Гаине, схватил её обмякшее тело в охапку и бросился бежать.

— Отобрать её! — вскипел воевода в седле, даже на стременах поднялся.

Два сильных дружинника вмиг настигли Наслава, вырвали Гаину из его рук и понесли к своим коням.

— Где волхв? Где Сновид? — вдруг вспомнил Ян Вышатич. — А, вот ты... Но где же брат твой?

Наслав весь дрожал. Нужно хотя бы Роста спасти... Дабы не выпустили дружину воеводы из Боярского леса. Отошёл в глубь густого леса. Тихо свистнул. Рядом оказался его конь. Уже издали расслышал сердитый голос Яна:

— Зачем людей губишь, лукавец? Держи ответ перед нами!

— И перед Богом! — пробасил отец Михаил.

Воевода Ян Вышатич творил суд над волхвом. Сновид ещё дымился. Безбородый, безбровый, безволосый, с чёрными лохмотьями на обожжённом теле, сквозь которое просвечивались рёбра и острые старческие локти, он был похож теперь на костлявого голошеего неоперившегося птенца, нечаянно выпавшего из гнезда.

— Перед твоим Богом я не в ответе, — с дымом выдохнул Сновид. — Твой Бог не защитил людей от беды. Твой Бог чужой нам. Не может согреть наше сердце. Лишь может... охолопить его!

— Почто сквернословишь, волхве? — загремел на Сновида отец Михаил. — Вот видишь, он помог спасти жизнь невинной дочери ковача. Сие его перст указал нам путь сюда.

— Её защитил не ваш Бог — это Перун отдал её людям...

— Когда твои боги такие всесильные, волхве, пусть спасут они тебя от моего меча! — Воевода выхватил из ножен меч и занёс над головой Сновида.

Сновид гордо поднял голову. Двинулся к костру.

— Держите! Бросится в огонь! — вскрикнул воевода.

— Не брошусь, воевода. — Волхв еле собрал силы для тех слов, — Мои боги говорят мне, что ты не сотворишь мне ничего, Ян. Я ведь защищал людей от напастей и голода.

— Защищал татьбой? Грабежом? Где твой брат Рост?

— Мой брат Рост не грабитель и не злодей. Он отбирает лишь то, что богатеи забрали у смердов. Зерно и животину, дабы дети не померли от голода.

— Рост со своими людьми убивает велеможных [57] , сеет непослушание и смуту. Он примет смерть. И ты примешь смерть.