Когда Европа была уже далеко от родной земли, и когда взорам ее не представлялось ничего, кроме неба вверху и безбрежного моря под ногами, – полная тоски, оглянулась она кругом и сказала:

– Кто ты, божественный бык, и куда несешь меня? Как можешь ты ступать бестрепетно по волнам морским? Море – путь кораблям; быки страшатся соленых вод морских. Если ты бог, то зачем же делаешь то, чего не надлежит делать богам? Не было видано, чтобы дельфины бродили когда по суше, а быки плавали по морю; ты же, невредимый волнами, как веслом развеваешь их своим копытом; скоро, кажется мне, поднимешься ты, подобно быстрокрылой птице, и в синюю высь эфира. Горе мне бедной, покинувшей отчий дом; горе мне! Посейдон, властитель пучин! Не без соизволения богов и не без твоего руководительства совершаю я этот путь по волнам водообильного моря.

Так говорила она, и бык отвечал ей:

– Утешься, дитя мое, и не страшись моря! Я – Зевс, и только принял вид быка. Но могу я облечься во любой образ, в какой только пожелаю. Любовь к тебе побудила меня принять на себя этот вид и искать пути по водам морским. Тебя примет Крит, прелестный остров, бывший и моей колыбелью; там поставлен будет твой брачный чертог, и там родишь ты славных сынов – скипетроносных царей, которые будут владычествовать над народами.

Так говорил он, и сбылось то, что было им сказано.

Вскоре показался из воды Крит и принял невесту Зевса.

Здесь стала она матерью великих царей – Миноса, Радаманта и Сарпедона.

Когда Зевс похитил Европу, ее отец Агенор послал сыновей своих – Феникса, Килика и Кадма – отыскивать ее и повелел им не возвращаться до тех пор, пока ненайдут сестры.

Феникс и Килик вскоре прекратили свои поиски: первый поселился и основал царство в Финикии, другой – в Киликии; Кадм же, после долгих странствий, достиг Фракии вместе с матерью своей Телефассой, которая тут умерла.

Похоронив мать, он отправился в Дельфы спросить оракула Аполлона, в какой земле ему поселиться: найти сестру он уже не надеялся, возвращаться домой не хотел, страшась отчего гнева. Феб-Аполлон возвестил Кадму:

– В безлюдной долине встретишь ты корову, еще не бывшую под ярмом; ее возьми ты в путеводительницы, и там, где она остановится и ляжет на мягкую траву, построй город и назови его Беотийскими Фивами».

Едва лишь покинул Кадм Дельфийское прорицалище, как увидел он корову. Не было заметно на ней никаких следов ярма; никем не охраняемая, медленно расхаживала она по лугу.

Кадм пошел по следам ее, а сам тихо молился Фебу-Аполлону. Перешел уже Кадм брод реки Кефиса, миновал и Панопейские луга, как вдруг остановилась корова и, подняв к небу красивые рога свои, громко замычала. Окинув взором следовавших за нею мужей, она легла на мягкую траву. Обрадовался Кадм, облобызал он чуждую ему землю и приветствовал неведомые луга и горы. Желая принести жертву Зевсу, Кадм послал спутников своих к бьющему из скалы ключу за водою для священных возлияний.

Неподалеку возвышался дремучий, первобытный лес, которого не касалась еще рука человека. Среди этого леса, под высокой скалой была пещера, густо обросшая травой и кустарником, – из нее-то бил обильный водою ключ. Страшный Ареев дракон жил в той пещере и стерег он источник.

Огнем пылали глаза дракона, блистал как золото на голове его высокий гребень, все тело его было пропитано ядом. Три страшных, шипящих языка, три ряда зубов выказывались из его огромной пасти. Когда фракийских мужей злой рок привел в эту рощу, и когда погрузили уже они кружки свои в журчащие воды потока, злой дракон высунул из пещеры голову и страшно зашипел на них. В ужасе выронили они кружки, смертельный страх сковал их члены. Быстро бросился на них дракон, одних искусал он до смерти, других задушил в своих объятиях, иных же убил ядовитым своим дыханием.

Настал уже полдень. Дивился Агеноров сын, не зная, где замешкались его спутники, и собрался искать их. Накинув на себя шкуру собственноручно убитого льва, вооружившись дротиком, да железно-острым, блестящим копьем, а главное мужеством, – оно вернее всякого оружия, – Кадм пошел к лесу. Едва лишь вступил он в темный лес, как увидел безжизненные тела своих спутников, увидел, как страшный дракон лижет истерзанные члены несчастных.

– Или отомщу я за вас, друзья, воскликнул Кадм, – или пойду за вами в область Аида.

С этими словами схватил он огромный камень и бросил его в дракона. Высокие стены с грозными башнями сотряслись бы от этого удара, а дракон остался цел и невредим: чешуя и твердая кожа защитили его подобно панцирю, и только острому дротику уступило крепкое тело.

Жало дротика, пройдя сквозь искривленный хребет, глубоко вонзилось во внутренности дракона.

Яростно заревев от боли, дракон закинул голову назад, взглянул на рану и с силой вырвал из нее дротик, но острие осталось в хребте. Все больше и больше, вместе с болью, росла свирепость дракона: вздулась шея его и белою пеной наполнилась пасть; чешуйчатым хвостом забил он о землю и заревел, заражая воздух черным, ядовитым дыханием. То свертывался он клубком, то вытягивался во всю длину, но рана все больше и больше терзала его.