Когда я опустил ладонь на бледно-розовую лысину, толстяк не пошевелился.

– Отлично, – сказал очкарик и громко хлопнул в ладоши, похожий в этот момент на режиссера перед началом съемок или, быть может, на дирижера оркестра. – Все готовы?

Ответом ему было дружное молчание.

– Мы готовы. – Очкарик приблизился к двухъярусному «трону» и снизу вверх взглянул на Гауриа. – Можно начинать?

– Погоди. – Полуголый «будда» покосился на груду одеял, скрывающую под собой тонкоголосого пожирателя сладостей. – Ромыч, ты готов к боли?

Курчавая макушка попыталась на черепаший манер спрятаться под многослойным шерстяным панцирем. Когда это не удалось, из-под одеял донесся громкий стон, затем – привычное: «Дедушка хочет кушать», секунду спустя сменившееся яблочным хрустом.

– Артурка, кончай дурью маяться! Начинай испытание.

Крепыш в тельняшке нехотя поднялся с кровати, аккуратно положил на тумбочку книжку в обложке защитного цвета, вернее, уже две книжки, одна из которых называлась «Дисциплинарный устав Вооружен…», а другая – «…ных Сил Российской Федерации», и, на ходу разминая шею и предплечья, направился к курчавому. Проходя мимо сухощавого, он легким движением руки оборвал назойливое «вжжж-вжжж». Лишившийся развлечения паренек несколько секунд молча смотрел вслед обидчику, потом так же молча лег, повернулся спиной ко всему человечеству и накрыл голову подушкой.

У кровати курчавого Артурка остановился. Примеряясь, пару раз рубанул рукой воздух и сказал, обращаясь к груде одеял:

– Ты, Ромыч, в общем, не обижайся. Нас так же переводили, пока ты свои сутки отсиживал.

– Дедушка хочет кушать! – плаксиво повторил курчавый.

Гаурия посмотрел на очкарика и с важным видом кивнул:

– Начинайте. Но чтобы на этот раз все получилось как надо. – Снова перевел взгляд на крепыша. – Артурка! Кому сказал, приступай!

Крепыш вздохнул, размахнулся и что было сил хлестнул перекрученной капроновой ниткой по тому месту, где под десятью одеялами с трудом угадывался плоский силуэт.

– А! – донеслось даже не из-под одеял, а из-под кровати.

– Ра-аз… – начал отсчет Артурка. – Два-а…

Большая зеленая пуговица снова взметнулась к потолку и со свистом впечаталась в трехдюймовую шерстяную броню, не нанеся никакого видимого ущерба, кроме крошечного пылевого облачка.

– А! А-а! Дедушке больно! – отчаянно завопили под кроватью.

Сам испытуемый спокойно дожевывал яблоко, выглядя при этом донельзя счастливым.

– Отделения с первого по третье, в три шеренги – СТАНОВИСЬ!

В голосе очкарика явственно проступили командирские нотки, заставив вялую массу новобранцев, до того пребывавших в оцепенении, засуетиться, застучать по полу подметками и замереть в новом порядке.

– Первое отделение, рядовой Степин на месте, остальные нале-, напра-а… ВУ! Разом-кнись!

Слабо представляя, как вести себя в этой ситуации, я покосился на соседа. Тот стоял, угрюмо глядя в пол, и не пытался сбросить с головы мою руку, из чего я сделал вывод, что прозвучавшие команды нашей, отдельно стоящей группы не касаются.

– Равняйсь! Смирно! – Очкарик крутанулся на каблуках и, старательно прижимая большие пальцы ко швам форменных брюк, приготовился рапортовать. – Товарищи стар…

– Вольно! – взмахом пухлой ручки остановил его Гаурия. – Значит, так. Сначала – по центру, чтобы красиво, большими буквами – «удостоверение».

Очкарик, все-таки больше дирижер, нежели режиссер, развернулся лицом к строю.

– Рядовой Степин, нале-ву! Упор лежа принять! Пятнадцать отжиманий.

Рядовой, стоявший по центру в первом ряду, повернулся, рухнул на выставленные руки, заняв в этом положении все пространство, освободившееся после команды «разом-кнись», и начал отжиматься. Он делал это медленно и натужно, в давящей на психику тишине, только на заднем плане вполголоса переругивались картежники да вскрикивал в нужных местах притаившийся под кроватью безымянный солдат.

Степин закончил отжимания, поднялся и замер равнодушным манекеном, даже руки не отряхнул.

– П-п-пятнадцать, – прокомментировал рядовой с глазами навыкате и белыми пятнами на пунцовых щеках, еще один член нашей «особой» группы.

Держащий его за руку коротышка с непропорционально большой головой кивнул в ответ.

– Только это… на русский не забудь перейти, – распорядился Гаурия. – А то получится, как тогда.

Очкарик, не оборачиваясь, кивнул.

– Рядовые Газизов и Кулик, сесть, вста-ать!

Двое бойцов, крайние в первом ряду, выполнили команду.

– Левый и п-п-правый, – немедленно отреагировал краснощекий и удостоился нового кивка.

– Рядовые Газизов и Устинов, сесть, вста-ать!

– У б-б-большое. – Кивок.

– Рядовые Газизов и Данисенко, сесть, вста-ать!

– Дэ б-ба-альшое. – Кивок.

– Рядовые Газизов и Олейников, сесть, вста-ать!

– О-о большое. – Кивок.

– Рядовые Газизов и Степин…

– А-а-а! Дедушке больно!

– Отставить! Рядовые Газизов и Силантьев, сесть, вста-ать!