Шрифт:
На развороте открытки было напечатано стихотворное поздравление:
Поздравление с новой работой Поздравляю тебя с новым делом, ты ведь этого очень хотела. Смог бы много я наговорить, но открытке всего не вместить. Стремись все выше, поднимайся и расти, И будешь мед, как пчелка, в улей свой нести.Эта последняя строка тоже была вычеркнута, а вместо нее написано:
Но помни, что живым отсюда не уйти.
Целую.
Уоррен.Странно, да. Тревожно — тоже. Но отец же был сумасшедшим.
— Привет, я Нобль, — сказала женщина с темным загаром и с белыми прядями в волосах. В одной руке она держала бутылку «Сьерра-Невада пейл», а другую протягивала Берк. Было ей лет двадцать восемь — двадцать девять. Очень красивые зеленые глаза, уверенный голос. Одета в черную майку, облегающие джинсы и коричневые потертые ковбойские сапоги. Ничего ослепительного, но вполне сойдет.
Берк пожала ей руку и, когда Нобль спросила, свободно ли место рядом с ней, ответила, что вполне, пусть занимает…
— Слушай, можно тебя спросить?
Берк оторвалась от холодильника и важного выбора сорта чая. Майк подошел сзади, держа свой имбирный эль, коробку пончиков и пакет говядины.
— Давай, — сказала она, видя, что он не решается.
Майк глянул в сторону двери. Берк увидела входящего полицейского — молодой, очень аккуратный латиноамериканец подошел прямо к холодильнику и взял себе бутылку яблочного сока. Кивнул им, Майк спросил у него: «Как жизнь?» — а полицейский поставил бутылку на прилавок и заговорил по-испански с женщиной — они явно были хорошо знакомы.
— Что берешь? — спросил Майк.
— Пока не знаю. Ты это хотел спросить?
Она знала, что нет. Он всегда подбирался боком, как краб.
— Пробовала «В-8 фюжн»? Тропический апельсин у них хорош.
Она посмотрела ему в глаза, потому что он чертовски нервничал.
— Что случилось?
Майк смотрел вслед уходящему полицейскому. Они с Берк были тут одни, если не считать женщины с мальчиком.
— Да вот… я тут хотел узнать… Ты насчет песни думала?
— Какой песни?
— Ну, что Джон предложил, — объяснил Майк. — Чтобы к новой песне каждый написал слова.
— А, ты про эту фигню. — Берк улыбнулась, чуть раздвинув губы. — Новая «Кумбайя»?
Она решила попробовать тропический апельсин и полезла за ним в холодильник.
— Ну… да, о’кей, но… знаешь, может, не так это и глупо. — Майк пошел за ней к прилавку. — Я понимаю, к чему он клонит, но…
— К тому, чтобы работой нас занять, — перебила Берк, доставая деньги.
— Да, но… — Майк выглянул в окно, через все написанные мелом на стекле слова и цены. Машину уже заправили. Джордж расплатился у колонки и куда-то ушел — в туалет, наверное. Терри залезал в «Жестянку» — была очередь Кочевника вести. Кочевник и Ариэль пока что стояли в тени чуть поодаль. Полицейский поднял капот своей машины и вроде бы наливал воду из пластиковой канистры в резервуар омывателя. — Может, это неплохо, — продолжал Майк. — Чтобы все как-то вместе держались.
— А мы и так вместе, — напомнила она ему, убирая в карман сдачу. — Мы же в турне, как можно тут быть не вместе?
— Вместе — это в смысле не злиться друг на друга. Не ругать друг друга за развал. Быть на одной частоте… или как-то так.
Берк уже готова была выйти, но тут она остановилась и внимательно посмотрела на Майка, будто третий глаз на лице высматривала.
— А может, я злюсь?
Он пожал плечами — дескать, может, и он злится где-то в глубине души, но приходы в группу и уходы из нее — факт жизни музыканта. И ничего тут не сделаешь.
— А кто сказал, что мы развалились? — продолжала Берк. — Ну да, Джордж и Терри уходят. Мы их заменим и дальше будем играть. — Майк не успел ответить, что она принимает желаемое за действительное, как она прищурилась: — На одной частоте? Ты что, психологом доморощенным заделался?
Она двинулась к двери, ее слегка окатило жаром, но она остановилась, услышав слова Майка:
— Я начал писать песню. У меня еще не все, конечно… но думал, ты глянешь до того, как я еще кому-нибудь покажу.
Берк замолчала. Пару секунд она просто не знала, что сказать. На лице ее не отражались эмоции — такой у нее защитный барьер от мира, но в душе она была тронута. На миг ей даже почудилось, что она сейчас прослезится, но уж это фигушки. Дело было в том, что Майка Дэвиса она любит — насколько вообще может кого-нибудь любить. Они — сыгранная пара, спинной хребет, основа, близнецы ритма. Он всегда готов подставить ей шершавый локоть, чтобы было за что держаться, и она тоже готова ткнуть его в ребра, чтобы показать, что ей это нужно. Они законтачили с самого начала, если этот контакт подразумевает общие грубые шутки и пиво из одной бутылки. И вот он стоит и просит ее для него это сделать. Ему это важно, по глазам видно. «До того, как я еще кому-нибудь покажу».