Ю. Г. Рычков с коллегами объясняет этот факт геногеографическим отражением истории проникновения европейских генов в генофонд народов Восточной Европы (Рычков Ю. Г. и др., 1999). Мы же считаем, что на нашей территории славяне смешались с автохтонными балтами и таким порядком сформировался прагенофонд современного беларуского этноса.

Анализ географии первой главной компоненты изменчивости восточноевропейского генофонда свидетельствует о фактическом отсутствии монголоидной компоненты в беларуском этносе и его ближайшем пограничье.

Географическое направление генетических импульсов прослежено на карте детализированной структуры главной компоненты. Удельный вес последней менее значим в общей дисперсии генных частот. Возможная связь с балканским генофондом от времен неолита или ранней бронзы проявляется у южных беларусов и северных украинцев. Такие связи в границах карпатско-днепровского генофонда подтверждаются наличием множества микроядер с клинальной структурой юго-западного восточноевропейского минимума (карта 4).

Действительно, распространение земледелия в Восточной Европе можно связать с колонизацией восточноевропейской равнины историческими славянами (Седов В. В. 1982). Однако надо искать и другие пути исторического формирования восточноевропейского генофонда. На карте второй компоненты очевидно отсутствует влияние на северный беларуский генофонд племен андроновской культуры. Одновременно мы напоминаем о наличии черт южных европеоидов в беларуском Полесье, что подтверждается также археологическими и палеоантропологическими материалами (карта 5). Однако требуется дальнейшее детальное изучение геногеографии всего беларуского этноса и соседних ему, с использованием методов молекулярной генетики и этногеномики.

Таким образом, Беларусь лежит на пути одного из двух крупнейших миграционных течений древней Европы. На территории Западной Европы сформировалось направление изменчивости с юго-востока на северо-запад. А в географии восточноевропейского генофонда иной вектор — с юго-запада на северо-восток.

Труды В. Сафронова и Б. Рыбакова позволили московским антропологам во главе с Ю. Г. Рычковым выявить «генетический след древних индоевропейцев эпохи неолита и бронзы» и распознать генетические следы миграций в Восточной Европе. В свою очередь, исторические миграции должны были соотноситься с ландшафтными и биосферными особенностями природной среды лесостепного пояса Восточной Европы. География беларуского генофонда полностью отвечает динамике субконтинентального вектора общей антропогенетической изменчивости.

Вторая главная компонента генофонда беларуского этноса на общем фоне восточноевропейской изменчивости подчеркивает в первую очередь «особую роль Балканского узла в истории Европы» (Рычков Ю. Г. и др., 1999). На карте нет свидетельств в пользу «тысячелетнего влияния» степных кочевников на генофонд беларусов. Этот факт подтверждает исторические свидетельства о том, что Беларусь не знала монголо-татарского господства. В результате наш генофонд остается в границах одного из полюсов восточноевропейской изменчивости — волынско-днепровского, который почти совпадает с палеоэтнографической территорией ямочно-гребенчатого сообщества вообще, шнуровой керамики в частности.

Карты первой и второй главных компонент, впервые опубликованные в коллективной монографии «Восточные славяне» (1999), великолепно согласуются с известными гипотезами:

1) о синтетической преемственности разных исторических эпох от палеолита, неолита и бронзы до позднего средневековья;

2) о том, что Карпатско-Днепровский регион Восточной Европы играл существенную роль во взаимодействии древних народов и культур не только в направлении Европа — Азия, но и в направлении Степь — Лес.

География третьей главной компоненты не противоречит двум предыдущим (карта 6).

Снова подтверждается роль юго-западного региона Восточной Европы в развитии генофонда этносов восточных славян. Но, на наш взгляд, это влияние менее всего затронуло северные популяции беларусов, где преобладает северный вектор.

В 1960–1980-е годы беларуские антропологи развернули широкое экспедиционное изучение коренных беларусов как носителей не только местного физического типа и генофонда, но и так называемой этнографической культуры и этнической памяти. На основе собранных материалов (полевых фотозарисовок, журнальных заметок и аудиозаписей) началось издание монографий о материальной культуре, многотомников устно-поэтического и музыкального фольклора. [98] Во всех этих работах авторы пользовались географическими картами распространения тех или иных явлений в границах отдельных регионов.

Беларуские антропологи использовали метод изолиний для иллюстрации наличия и распространения среди современого населения различных признаков, генов или обобщенных расстояний. Благодаря методам математической статистики, созданные карты позволили определить географию распространения антропофизических типов и концентраций отдельных генов среди сельского населения — главного носителя предкового генофонда — с переходом на смежные территории. [99]

К концу XX века, особенно в связи с развитием компьютеризации, значительно расширились возможности как обработки, так и географического отображения результатов научных исследований. Новые геногеографические технологии значительно обогатили современную антропологическую науку. Вместо значковых символов исследователи стали пользоваться так называемыми изоген-линиями, с помощью которых локальные популяции, близкие по частоте фенотипов и генов, объединяются между собой. Научно-методологические предложения В. В. Бунака оказались в этом смысле чрезвычайно плодотоворными. Сегодня геногеография изучает факторы микроэволюции в локальных популяциях, проблемы экологии человека и демографии, а также другие.