Он сохранил видеофайл и просмотрел еще несколько сюжетов. Все они были одинаково скучны и удручающе неэстетичны. А ведь их, наверно, никто специально не отбирает, — подумал ПалСаныч. — Это и есть настоящая жизнь, именно так мы и выглядим.

Наутро ПалСаныч пришел в офис на полчаса раньше. Включив терминалы, он загрузил скачанный файл и заменил им стандартное утреннее приветствие. Затем вышел из системы и стал ждать. Ждать пришлось полчаса — предосторожности оказались напрасными, никто не пришел в офис раньше звонка. Ровно в девять тридцать терминалы сотрудников включились, и по отделу прокатилась волна ужаса. Закликали тревожные кнопки, кто-то кричал о вирусной атаке, кто-то уже вызывал службу поддержки. Саша, сидящий за соседним столом, судорожно шарил по столешнице, пытаясь найти пропавший пульт.

— Саша! — окликнул его ПалСаныч. — Скажи, тебя возбуждает эта красотка?

— Нет!

— Она может спровоцировать тебя на сексуальное насилие в реале?

— Конечно нет! Отдайте пульт!

— Так чего же ты боишься?! Чем угрожает тебе эта страшная тетка? Чем она угрожает нашему обществу?

Саша нетерпеливо потянулся за пультом. Овладев им, он сразу нажал тревожную кнопку и тут же выключил терминал.

— Мне осталось всего два месяца, а Вы хотите все испортить. Теперь я должен написать на Вас докладную. ПалСаныч, поймите меня правильно…

Ворвавшись в комнату, Маша с ходу набросилась на него. Вцепилась в рубашку так, что отлетевшая пуговица ударилась в стену.

— Зачем? Ну зачем?

— Маша, я только хотел показать им, что бояться нечего.

— И как? Показали?

— Показал. Но они оказались не готовы к этому.

— А чего же Вы ожидали? ПалСаныч, Вы ведете себя как… как я не знаю кто. Вы понимаете, что Вы наделали? И к чему это приведет?

ПалСаныч догадывался, что добром его выходка не кончится. Но думать об этом сейчас не хотелось. Потому что Маша наконец пришла. Потому что она искала ответы. А все ответы давно лежали на поверхности. Нужно было просто озвучить то, что она уже знает.

— Маш… — ПалСаныч виновато потерся носом о Машину шею. — Помнишь, ты говорила, что здоровых уже не осталось?

— Да…

— Ты ошибалась. Я здоров. Я излечился.

— Как? — раздражения в голосе уже не было, только интерес.

— Вот так! — ПалСаныч обхватил Машу за талию и легонько укусил за мочку.

— Ах Вы кусаться! — Маша ловко вывернулась, и через секунду ПалСаныч уже лежал на спине.

Он осторожно прижал к себе гибкое тело и прошептал прямо в укушенное ухо:

— Ты чувствуешь это? Мы невинны как дети…

— Да, наверно…

— Понимаешь, кураторы проекта сделали все слишком хорошо. Людям не оставили ни малейшей лазейки. И теперь все переполнены страхом. Страхом и виной. Слишком много и того, и другого. Надо сказать людям, что они ни в чем не виновны, что пиратские скачивания, порносерфинг, нетолерантность — это все чушь, ерунда…

— Наверно Вы правы, — согласилась Маша. — Слишком много страха. Но говорить бесполезно. Страх парализует. Каждый знает, что в кармохранилище есть доскональнейшее досье на него. Это надежней, чем петля на шее.

Маша вскочила и, порывшись в сумочке, протянула ПалСанычу свой коммуникатор.

— Возьмите, Вам он пригодится. Связь будет заблокирована, но это не важно. Я хочу, чтобы Вы все же прочитали мою работу.

— Но я и так ее читаю, тут же везде терминалы.

Маша прижалась к нему; ПалСаныч наклонил голову и дышал ей в затылок, слегка шевеля легкие светлые волосы.

— ПалСаныч, сегодня в Комитете все только о Вас и говорят. Вас признали неморальным человеком. Вечером Вас переведут на неморальную зону, там терминалы только на переговорных пунктах. И у меня нет пропуска туда. Я узнавала — легче получить пропуск в ад, чем к неморалам.

Маша еще крепче свела руки за его спиной. Она просто не хочет смотреть мне в глаза, — с горечью подумал ПалСаныч.

16

Маша Эпштейн «Общество без насилия: проблемы и перспективы»

…Разумеется, параллельно данному проекту совершенствовались и системы внешнего видеонаблюдения, которые охватывали все новые пространства. Это привело к тому, что стало практически невозможно совершить преступление и уйти от наказания. Теоретически возможность совершить преступление безнаказанно оставалась только у сотрудников, работающих «внутри» проекта — спецслужб и обслуживающего персонала. Но это уже никак не влияло на общую картину. Криминальная статистика резко сократилась.

Что позволило отказаться от уголовного Кодекса — вся социальная жизнь теперь регламентировалась исключительно моральным Кодексом. Этой реформой завершился переход от мягкого тоталитаризма к обществу без насилия.

Главным отличием морального Кодекса от уголовного было то, что все его статьи имели обратную силу и не имели срока давности. Это был революционный скачок, триумфально завершивший проект. Теперь все граждане были безусловно виновны; система управления и манипулирования была идеально налажена. И угроза социальных взрывов была наконец устранена…