Мы быстро по очереди принимаем душ и уезжаем в участок. На брифинге наши животы громко урчат, заставляя всех оборачиваться, но Бен пообещал, что мы поедим на перерыве. Он болтает со мной, любезничает. Что, блин, с ним происходит?

– Поэтому в вопросах религии ко мне обращаться не стоит. Ты спросишь, верю ли я? Я скажу – да. Верю. Но что-то более глубокое, типа притч и философии – это вряд ли, – поворачивается ко мне. – Я всего лишь спросила где будем ужинать, – закатываю глаза. – Так какого чёрта ты начал распространяться по всем известным религиям и их философии? Как ты вообще перешёл на религию? – Не помню, – смеется Бен. – Не злись. – Если ты помолчишь хотя бы пять минут, я не буду против! – рычу. – В чём дело? Почему ты сердишься? – А почему ты ведёшь себя так? Мне это не нравится! Ты меня смущаешь! Хватит! – утыкаюсь в телефон. – Тормози! Я слона съем! – выхожу из машины, сажусь рядом с Дейзи. Валери рассказывает нам что-то об индийской культуре. – Ты ёрзаешь? – шепчет Дейзи. – Что с тобой? – Отойдём, – киваю на выход из индийской закусочной. Садимся на скамейку в крошечном сквере, прилегающем к кафе. – Всю ночь и сумасшедший раз сегодня перед сменой… – тру лицо ладонями. – Ты и Бен? Снова? Как? – подруга в шоке. – Понятия не имею… – жму плечами. – Хотя, кажется, я вчера спровоцировала его. И он не сдержался, увидев меня голышом, – улыбаюсь. – Коварная сучка! – присвистывает Дейзи. – А теперь он как-то странно общается со мной. Слишком милый. Я помню, что было в прошлый раз. Как он отшил меня, сказав, что это была ошибка, что он поддался слабости, что ничего серьёзного между нами быть не может. А сейчас, он будто передумал… Не знаю, – жму плечами. – Может, и он влюбился? Ответил взаимностью своему напарнику, – улыбается. – Он знает? – Нет. Надеюсь, нет. Но, знаешь, я порой так пялюсь на него, трогаю. Целую, будто его губы спасут меня от гибели. И секс с ним… Это… Это… Я плакать готова. Он так прижимает к себе, так хватает за грудь, волосы. – Заткнись! Я начинаю возбуждаться, – толкает меня подруга. – Прости! Не знаю, что между нами происходит, – качаю головой. – Почему бы просто не спросить? Напрямую. – Не говори ерунды! – фыркаю. – Бакли! Поехали! – зовёт Валери. Я быстро целую Дейзи в щёку. – То есть не понятно, что и тебе пора работать? – голос Бена в моей рации. Тяжело выдыхаю, хватаю свой стакан с холодным чаем. Как бы я хотела, чтобы это был Лонг Айленд. – Почему ты такая злая? – Я не хочу разговаривать, – кусаю губу. – Холи, – собирается что-то сказать, но я перебиваю его. – Ла–ла–ла! – морщусь. – Я тоже могу сколь угодно трепаться обо всякой фигне только потому что нервничаю. Можешь не произносить вслух то, что это снова была ошибка. Можешь вообще ничего не говорить. Пожалуйста! – жалобно смотрю на него. Он сжимает губы, кивает мне и устремляет взгляд на дорогу. – Спасибо! – Я не буду озвучивать глубину, на которую ты можешь засунуть своё «спасибо»! – рычит. Мысленно показываю ему средний палец.

====== Часть 25. Сэмми ======

Время близится к утру. На горизонте брезжит розовый рассвет. Я устала. С непривычки жутко хочу спать. Моя кровать чудится мне в каком-то волшебном свечении. Мы уже неторопливо едем в участок. Тишину и пустоту предрассветных улиц большого города ощущаешь практически кончиками пальцев.

– Помогите! Кто-нибудь! Помогите! – молящий плач откуда-то с моей стороны. – Стой! – визжу. – Слышу! Не кричи! – вылетаем из машины. – Полиция! Слава Богу! Помогите! – девчонка лет двенадцати, вся в слезах. – Что случилось? – опускаюсь перед ней на колени. Она не может вздохнуть от слёз. – Успокойся, милая. Тише. Что случилось? – смотрю на неё. – Мой брат! Он там! За контейнером! – всхлипывает. – Я пошёл! – кивает Бен. – Будь осторожен, – легко улыбаюсь ему. – Идём, милая. Покажи, где твой брат? Что с ним? – поднимаю девочку на руки.

Мы заходим за строение. Девочка громко взвизгивает и снова начинает плакать. Я вижу ужасную картину. Огромный, белый мужчина, накрывает своим телом мальчика. Он насилует его. Пыхтит, под светом фонаря видно его красное лицо, обливающееся потом. Мальчик плачет, кричит. Бен безуспешно пытается оттащить громилу, пинает его по рёбрам. Но тот даже не реагирует.

– Стреляй в него! – кричу, крепко прижимая девочку к себе. – Не могу! Там же ребёнок! – рычит. – Тазер, Бен! – визжу. Он будто вспоминает, что у него есть не такое опасное оружие, как пистолет. Разряд тока почти не беспокоит толстяка. – Постой, милая! – опускаю девочку на асфальт. – Смотри на дорогу, крошка! – Стреляй! – кивает Бен. Я выпускаю заряд тока в мужчину и он, наконец, откатывается на спину. – Урод! – несколько раз бью придурка дубинкой. – Остановись! – Бен сжимает в крепкие тиски мои руки. – Би-33. Скорую на Чикаго авеню, поддержку ещё одного патруля и социальную службу, – сообщает по рации. Мы используем две пары наручников, чтобы связать идиота. Мальчик почти без сознания. Все ноги у него в крови. – Не вставай малыш, не нужно, дорогой! – крепко сжимаю его плечи. – Всё прошло. Всё закончилось, – вытираю слёзы с его щёк. Сама пытаюсь не заплакать, чтобы не пугать мальчишку ещё больше. – Как тебя зовут? – голос дрожит. – Сэмми, – всхлипывает малыш. – Сэмми, – улыбаюсь ему. – Сколько тебе лет? – Десять, мэм. – О, Господи! – закрываю лицо ладонью. Слёзы брызгают из глаз. – Сэмми! Сэмми! – падает на колени его сестрёнка. – Теми, мне больно! – смотрит он на сестру. – Иди ко мне! – Бен поднимает мальчишку на руки, заворачивает его в свою рубашку. Крепко прижимает к своему телу. Я никогда не видела Бена таким растерянным. Теми забирается на мои руки. Я тихонько плачу. С презрением смотрю на лежащего у машины пьяного, обрюзгшего мужчину. Всё тело пробивает гневная дрожь. Может получится его незаметно убить? – В чём дело? – в Бена чуть ли не врезается Валери. Дейзи застыла на месте. – Эй, привет, малыш! – улыбается мальчику. – Как тебя зовут? Поехали с нами? У нас крутая машина с мигалками и рацией, – завлекает его офицер Завала. – Бакли! Чего встала? Бери девочку! – рявкает на Дейзи. – В чём дело? – всхлипываю я. – Социальщики стоят в пробке. Мы быстрее отвезём малышей в больницу, – еле ворочает языком Дейзи. – Он изнасиловал его? – шепчет подруга. – Да, – глотаю слёзы, отдаю Теми в руки Дейзи. – Найдите их родителей, – хриплю. – Узнайте, какого чёрта такие маленькие дети делают в пять утра на улице! Одни! – теперь я злюсь. Подоспевают ещё офицеры-мужчины. Помогают запихнуть огромного насильника в нашу машину. Мы молчим, пока это чудовище поливает нас грязью. Говорит, что мальчик был мягкой, желанной плотью. Несколько офицеров вытаскивают его из машины, уводят в камеру. Бен молчит. Я чувствую невероятное напряжение. – Ублюдок, – вырывается у него. – Бен! Бен! Бен! – еле вдыхаю. – Иди ко мне! – крепко обнимает меня. – Он же… Он просто… Просто малыш… Такой маленький… Бен! – всхлипываю. – Я много всего видел. Но это слишком… – голос отдаёт мертвым холодом. – Отвези меня домой, пожалуйста! – глотаю ком. – Я только приму душ и переоденусь, – хлопаю Бена по колену, ухожу в раздевалку. Дейзи еле живая сидит на скамейке между шкафчиками. – Их родители выгнали малышей из дома, когда начали ругаться, – смотрит в одну точку. – Вы вовремя подоспели. Ещё немного и парнишка бы умер от разрыва тканей, – на щеках слёзы. Моя железная леди плачет. – Детка! – в раздевалку залетает Санчес. – Пошёл к чёрту Дельгада! – Вали отсюда! – верещат женщины офицеры. – Простите дамы, я лишь заберу свою леди, – Санчи хватает Дейзи за руку и они уходят. Я даже не успела прикрыть свою голую задницу полотенцем. Просто села на скамью. – Сумасшедший! – качаю головой. Десять минут тру себя мочалкой. Интересно, если открыть черепную коробку и потереть мочалкой мозг, я забуду увиденное? Выхожу на улицу. Бен стоит у машины. – Ты знаешь, что родители малышей… – не договариваю. – Да. Дейзи рассказала. Санчесу на смену сейчас. Она спит, – Бен кивает на заднее сиденье. Я оборачиваюсь. Дейзи дремлет, укрытая полицейской курткой. – Моя детка, – протягиваю руку, глажу подругу по бедру. – Нам будет проще отвезти сначала её, – шепчу. – Серьёзно? – сверкает глазами Бен. Показываю ему язык. Я сама чуть не засыпаю, по дороге к Дейзи. Подруга вываливается из машины, сыпля ругательствами. Бен хохочет, а у меня нет сил даже улыбнуться.

====== Часть 26. Нам уже можно ======

– Стой, – шепчет Бен. – Что? – раскрываю глаза. – Вставай на ножки, мы дома, – Бен ставит меня на пол. – Спасибо, – прохожу в гостиную. – Эй! Не разувайся! Уезжай! – смотрю на него. – Я только выпью воды и усну, – разводит руками. Наливает воды из большой бутылки, осушает стакан, проходит в спальню. – Что? Это шутка? – мотаю головой. Выпиваю стакан воды, вхожу в свою комнату. Вещи, раскиданные Дейзи теперь заполняют весь пол, складываясь в причудливый ковер. Бен лежит на животе, по пояс накрыт одеялом, белая кожа так соблазняет меня. – Иди и спи у себя дома! – раздеваюсь. – Тшш, – шепчет он. – Я устала, секса не будет, – натягиваю на себя пижаму. – Кто говорил о сексе? Я просто хочу спать, – оборачивается на меня. – Это, что? Курицы? – смотрит на мою пижаму. – Это вообще-то петушок! Видишь хохолок? – указываю на рисунок, проползаю по кровати, выключаю ночник, заворачиваюсь в одеяло. – Петушочек! – хохочет, крепко прижимаясь к моей спине грудью. – Эй! Эй! Эй! Что это ты делаешь? – вскакиваю, включаю лампу, пялюсь на него. – Обнимаю, – разводит руками. – Но, зачем? – Больная? – морщится. – Чтобы расслабиться, чтобы спокойно уснуть. Всё, выключай свет, будем спать, – давит мне на плечо, укладывая на спину. – Нет! Стой! Когда ты впервые занялся со мной сексом… Эмм… Поддался слабости, – передразниваю его. – Четыре раза, – закатываю глаза. – Ты почти послал меня, сказав, чтобы я и не думала о чём-то большем. А сегодня любезничал со мной. Сейчас вот – обнимаешься. Что изменилось? – повышаю голос. – Чёрт! – откидывается на подушки. – Дурацкие разговоры! – фыркает. – Мы почти жили вместе пару недель. Что изменилось? Ну… После нескольких сеансов секса, думаю, мы можем начать встречаться, – серо-голубые глаза серьёзны как никогда сейчас. – Встречаться? – раскрываю глаза. – Ага! – кивает. – Ну уж нет! Я не собираюсь с тобой… – фыркаю, но Бен не даёт мне доиграть мою игру. Нежно целует в губы. – Дурацкий МакКензи! – шепчу, полностью подмятая под его тело. – Одолжи мне одеяло. Совсем чуть-чуть, – улыбается. Кусаю губу в смущении, выпутываюсь. – Оно пахнет персиком? – Да. Родители привезли из Рабата, – стягиваю с себя пижаму. Нам двоим будет слишком жарко под одеялом, а я ещё и в пижаме. – Рабат? Это Марокко? – притягивает меня на свою грудь. – Да, – зеваю. – Последний вопрос, пока ты не заснула, – его голос такой таинственный. – Ты мой парень всего лишь пару секунд, а я уже хочу тебя задушить, – шепчу. – Почему О’Райли называет тебя «птичкой»? – Я случайно застрелила их попугая, – шепчу. – Что? – смеётся Бен. – Дважды. Нам было лет по пятнадцать. Мы дурачились в доме О’Райли, кидались друг в друга носками, наполненными батарейками. У меня были раны на лбу, у Декса синяки. И этот гадёныш пригнулся, и я попала в попугая. Череп в осколки. Спустя ещё пять лет мы стреляли по бутылочкам со второго этажа. А у них на террасе висела клетка с новым, молодым попугаем. Клер отвлекла меня и пуля попала в попугая. С тех пор папа Декса начал меня называть «птичкой», потом так меня стал звать Декс и все остальные. Вся история, – жму плечами. – Убийца, – Бен целует меня в макушку. – А когда ты просила Бога сохранить мне жизнь, я был уверен, что ты не способна на убийство… – Сукин сын! – луплю его ладонью по груди. – Я ведь думала, что ты спал. – Ты так плакала. Я не хотел прерывать твой катарсис, – он серьёзен. – Ну, спасибо! – качаю головой. – И, чтобы ты знала, Джастис получила от меня за то, что позволила себе схватить тебя за волосы и накричать, – ему сложно говорить об этом. Я так думаю. – Извини. – Давай не будем говорить о твоей жене и том, что она позволяла себе, – кусаю губу, жмурюсь. – Это вообще на неё не похоже. Она очень спокойная, тихая. Как оказалось – коварная. – Спокойной ночи, – отворачиваюсь, обнимая длинную подушку. Бен прижимается к моей спине, утыкается носом мне в затылок. Слава Всевышнему, этот день наконец-то закончился!

Так жарко! Невыносимо! Я, наверное, заснула под палящим солнцем прямо на поверхности самого большого зеркала. Моргаю. В комнате темно. Спасибо ставням. Нащупываю кнопку будильника. Роботоголос сообщает, что уже начало второго.

– Спать, – хрип позади. Я улыбаюсь. Это Бен. Мне не приснилось. И он действительно попросил меня встречаться. Ну, как попросил? Сообщил, что нам можно. Сжимаю его ладонь, утыкаюсь в неё лбом. Я СЧАСТЛИВА! Любимый рядом, спал всю ночь, обняв меня. – Ты спишь? – шепчу. – Ага, – хрипит. Я поворачиваюсь к нему лицом. Укладываюсь на его грудь. – Как так вышло, что Бенджамин Александр МакКензи женился в двадцать три года? – кусаю губу. – Господи, скажи, что я и вправду сплю, – закидывает левую руку себе за голову, правой обнимает меня. Я легко целую его в ключицу. – Мы были молоды, пьяны. Я был очень пьян. – Ты? Очень пьян? – удивляюсь. – Кстати, я много не пью именно с того момента, – улыбается. – Хочу увидеть тебя пьяным, – поднимаю глаза. – Это не так весело, как ты можешь себе представить. Чаще всего я становлюсь чрезмерно ласковым, любвеобильным. Могу долго раскручивать тебя на секс и в итоге усну. Бывало, что я срывался в какую-то сумасшедшую поездку. Именно в пьяном состоянии мне пришла в голову мысль завербоваться в армию. А на утро, когда я протрезвел – понял, что не так уж я и хочу туда, но отступать было поздно. Я уже решил. – Ого! Я хочу, чтобы ты напился, но не позволю больше тебе уезжать на войну, – утыкаюсь лбом ему в подбородок. – Я и сам больше не вернусь туда. Никогда! Просто, не знаю, что такого должно случиться, чтобы я вернулся в этот ад, – тяжело выдыхает, и я понимаю, что продолжать эту тему не стоит. Окрылённая ночью нежности и ленивым выходным утром, я щебечу о своей учёбе в школе, в университете в Нью-Йорке. – Что вообще происходило в твоей голове, что тебе вдруг захотелось поступать на патологоанатома? – хмыкает Бен. – Не патологоанатома, а судмедэксперта! – Разница? – Ты не поймёшь, – отмахиваюсь. – Это уж точно. Ну, ты прости меня, деревенщину, – улыбается. – Ты можешь постараться, – тяну его на себя. Мысленно хлопаю в ладоши. Снова будет секс! Но я ещё никогда так жестоко не ошибалась. – Отличная музыка, – кивает Бен, слыша звонок моего телефона. – Red Hot Chili Pepper, – улыбаюсь. На экране высвечивается домашний номер родителей. – Привет! – сажусь на кровати. Палец Бена вырисовывает на моей спине узоры. Мурашки бегут. – Проснулась? – папин голос. – Привет, девочка моя! – теперь мама. – Эй, я на громкой связи? – утыкаюсь лбом в колени. – Ага! – в один голос отвечают они. – Здорово, – морщусь. – Если ты уже проснулась, то приезжай на ланч. Мы накупили всякого, заказали обед в итальянском ресторане, твоём любимом, – завлекает меня папа. – Секунду, – закрываю трубку ладонью. – Хочешь есть? – поворачиваюсь к Бену. – Хочу, – кивает. – Родители зовут на обед, – киваю на телефон. – Поехали, – легко соглашается Бен. – Эмм… Пап, мам, можно, я приеду с другом? – немного смущаюсь. – Другом? – хихикает Бенджи. – Другом? – взволнованный мамин голос. Щелчок и эхо больше нет. Мама выключила громкую связь. – Другом? – шепчет. – Это парень? Твой парень? Давно вы вместе? Почему ничего не рассказывала? – Мам! – плюхаюсь на подушки, Бен нависает надо мной. – Вы спите вместе? Он сейчас рядом? – не унимается она. – Рядом, мам! – цежу сквозь зубы. – Ладно, не буду задерживать. Не терпится его увидеть! – почти визжит. – Через час будем, – кладу трубку. – Это ты на каком языке периодически говорила? – смотрит на меня. – На русском, – тоже смотрю ему в глаза. – Знаешь русский? – удивляется. – Бабушка по папиной стороне русская, и дедушка по маминой русский, – объясняю. – Эмигрировали из России, когда до Кавказа дошла война. Они жили рядом с морем, с детства знали друг друга. А по приезду в Ирландию познакомились со своими будущими супругами – ирландцами. Бен, это долгая история, – отмахиваюсь. – Уверен, она полна романтических моментов и волшебных совпадений, – сарказм. – Знаешь, что? Выметайся из моей кровати, раз подвергаешь иронии, судьбы моих предков! – упираюсь ему в бок пятками и сталкиваю с кровати.

Бен с грохотом падает на пол. Не пойму толи кряхтит от боли, что сломал пару рёбер, толи хохочет. С громким топотом, совсем не кошачьим, в комнату врывается мой лев, и с ходу запрыгивает на Бена. Я только успеваю включить камеру на телефоне. Бен сыплет ругательствами, стаскивая кота с себя, но тот в свою очередь не отступает и вновь взбирается на большущую фигуру полицейского.

– Отвали от меня, лысый! – встаёт-таки на ноги мой любимый коп и бросает на кровать кота. – Псих! – указывает на кровавую царапину на своем запястье. – Ты нравишься ему, – смотрю на полоску боксеров на бедрах Бена. – Кажется, Симба – гей, – шепчу. – Вот и оставайся со своим гомо-котом, – уходит в ванную. Я смеюсь, растягиваясь на матрасе. Симба устраивается на подушке Бена. – Он и вправду тебе понравился, малыш? – глажу горячую кожу моего неприступного кота. Он никогда раньше не давал себя гладить вот так просто.

Дорога до родителей занимает меньше часа. Бен встраивается в бодрый поток машин на бульваре Уилшир и мы без пробок доезжаем до Брентвуда.

====== Часть 27. Знакомство с О”Доннеллами ======

– Нужно привыкнуть, что твои родители очень богаты. Зачем ты вообще пошла в полицию? Могла бы жить без забот всю жизнь и не работать ни дня, – шепчет Бен, пока мы идём по дорожке к дому. – Почему я пошла в полицейские – это не твоё дело, – тихо отвечаю. – Мама не любит разговоры о спорте и машинах, потому что папа с друзьями только о них и говорят. Папа интересуется географией, историей, спортом и машинами. Ненавидит невежество в той или иной области, – даю наставления. – Я лучше буду молчать, – Бен быстро чмокает меня в губы и мы входим в дом. – Пап! Мам! – кричу. В ответ только глухое эхо, поглощаемое избытком мебели. – Мама не любит пустые углы, – объясняю тишину. Бен кивает, осматриваясь. – Пойдём, – хватаю трущуюся у ног Марни на руки, и прохожу в кухню. Как и думала, родители ждут нас на патио. – Влад и Нэтали, запомни, – шепчу. – Да, помню я! – шипит. – Эй! Привет! – выходим на улицу. Мама обнимает меня. – Кто он? – не терпится ей. Я оборачиваюсь. Бен возится с дверьми. – Эй! – окликаю его. – Я зацепился, – шепчет. – Птичка, – обнимает меня папа. – Как работа? – Всё отлично. Служим и защищаем, – утвердительно машу кулаком. – Можете спать спокойно, – растягиваю губы. Вмиг осознаю, что я никогда не приводила мужчин в дом. Никогда не знакомила своих парней, вернее одного парня – Лиама, с родителями, а тем более со своим строгим папой. Надеюсь, Бен ему понравится. Хотя, Бенни – Бенни всем нравится! Папа не станет исключением. – Пап, мам, вы же помните Бена? – произношу специально громко, чтобы мой любимый коп оторвался-таки от стеклянных дверок. – Мы работаем вместе. – Здравствуйте, – Бенджи жмёт родителям руки. – Теперь вы что-то больше напарников? Неуставные отношения, да? – папа недоволен. У меня внутри всё сжимается. Нет! Нет! Нет! Папочка, пожалуйста, не делай этого! – Шучу, расслабьтесь! – дружелюбно улыбается он, и я прямо физически ощущаю, как Бен успокаивается. Камень падает и с моих плеч. – Идёмте обедать, – проходят они к столу. – И часто он так шутит? – шепчет Бен. – Не замечала такого за ним, – кусаю губу. – Ты первый кого я привела к ним в дом, – нервничаю. – Спасибо, что сообщила! – рычит. – Так не вовремя! – Заткнись, – фыркаю. Он придвигает мне стул. Джентльмен чёртов! Мама суетливо раскладывает еду по тарелкам, предлагает Бену мясо с овощами и он охотно соглашается. Папа молча смотрит на моего любимого раздражителя. Наблюдает, изучает. – Какие новости на работе? – отвлекаю папу. – В сущности, изменений не предвидится, – улыбается он. Понимает, что я специально спросила его об этом, чтобы он перестал пялиться на Бенджамина. – Автомобильный рынок всегда был одним из самых спокойных и предсказуемых. Планируем закупить партию винтажных Шевроле Малибу четвёртого поколения, – рассказывает. – Хватит, прошу тебя! – мама хватает папу за руку. – Шевроле Малибу? Отличная машина. Красивая. Жаль, что теперь она ассоциируется у горожан с гангстерскими автомобилями, – влезает Бен. Ну, нет! Какого чёрта, умник? – Все Шевроле будут ассоциироваться с гангстерскими, потому, что Шевроле самая популярная тачка в Штатах. Она удобна, неприхотлива, и у фирмы широкий модельный ряд, – спокойно отвечает папа. – Я не лезу в ваши дела в автомобильном бизнесе, я лишь говорю, как коп. В Лос-Анджелесе прибыли с Шевроле Малибу не ждите. Или же их раскупят мексиканцы, чтобы разъезжать на них по Южному централу, – заключает Бен. Я задумываюсь. А ведь действительно! Такие тачки остались только в Южном Централе, и они переделаны в лоурайдеры. – Бен прав, – киваю. – Да вы что? – улыбается папа, откидываясь на спинку кресла. – Двое против одного. Я сдаюсь, – отмахивается. Облегчённо выдыхаю. Однако, мысленно уже выбрала ружье, которым прострелю башку Бена, чтобы он не лез в папины дела, и уж тем более не спорил с ним. – Наконец-то! – радуется мама закрытию нелюбимой темы. – Расскажите о себе. Чем вы интересуетесь Бен? – Помимо работы и моей дочери, – уточняет папа. Я и не подозревала какой он коварный. – Я закончил колледж, потом академию. Несколько лет жил на другом материке, – рассказывает он. – Интересуюсь географией, – сжимает под столом мою ладонь. Я улыбаюсь. – На другом материке? В Австралии наверное? Покоряли волны? Сёрфинг, вечеринки, девчонки, – улыбается папа. – Бен служил в Ираке, пап. Семь лет, – мне почему-то становится стыдно за папу. – Хол! – цыкает Бенджи. – Я прошу прощения, Бенджамин, – на папином лице невероятное смущение. Он кивает, хватает сундук с сигарами, встаёт из-за стола и уходит за стену. Бенджи встаёт следом. – Бен! – хватаю его за руку. – Всё нормально, – кивает. – Извините, – легко улыбается маме, и уходит вслед за папой. Я ёрзаю в своём кресле. В маминых глазах пустота. Представляю, что творится в её голове. Наверное то же, что и в моей. – Служил в Ираке? – её губы трясутся. – А может он что-то слышал о… – по её щекам катятся слёзы. – Не знаю, мам! – крепко обнимаю её. – Я боюсь, когда ты плачешь. Мне страшно… Пожалуйста, перестань. – Холи, узнай. Я прошу тебя, спроси про Джерарда! – смотрит на меня. Внутри все органы сжимаются. – Что я должна спросить? Мам, это целая страна! Не думаю, что он мог встретить Джера. Это невозможно, – качаю головой. – Я спрошу сама, – бормочет. – Мама, ты выставишь себя дурой! Успокойся, родная, умоляю, – снова обнимаю мою маленькую мамочку. Она выпивает кружку мате с несколькими каплями настойки пиона и успокаивается.

Папа и Бен возвращаются активно обсуждая испанскую сборную по регби. Что? Нашли общий язык? С недоверием смотрю на Бена. Он улыбается, беззаботен, чувствует себя в своей тарелке. Это настораживает, ведь я знаю, что папа так просто не отдаст свою единственную дочку в лапы чужого мужчины. Хотя, наверняка я ошибаюсь. Судя по чистому взгляду голубых глаз папы, Бен ему очень даже нравится.

====== Часть 28. Оскар ======

Мы неторопливо пробираемся из Брентвуда в Эко Парк. Бен предлагает как-нибудь сходить на игру. Я соглашаюсь. Хотя, была бы фабрика, переделанная под квартирный дом не трёхэтажной, а повыше, то матчи можно было бы смотреть бесплатно. Прямо с крыши. Наверное, я произвожу впечатление через чур эмоциональной и романтичной особы. Я бы не хотела такой казаться. Но, раз он сейчас со мной, улыбается мне, отпускает милые шуточки и хвалит угощения моей мамы, то я нравлюсь ему такой, какая есть.