Впереди гудела дорога. Несмотря на ранний час, немцы шли по шоссе нескончаемым потоком. И Воронцов, глядя на эту бесконечную гудящую колонну, подумал, что наши, видимо, уже оставили и Медынь и, может, уже отошли к Ильинскому, на основной рубеж. Остановят ли эту махину там? Должны остановить. Если не остановят, то всё, что сделали здесь, на Извери, на шоссе и просёлке, они, все их усилия и жертвы, окажутся напрасными. И гибель Денисенко, и смерть майора Алексеева, и Селиванова, и людей старшины Нелюбина, и пулемётчика Аниканова, и артиллериста Федосова, – всё напрасно, бессмысленно.

– Э, товарищ командир, где ж тут нам подступиться, – недоумённо прошептал старшина Нелюбин и снова оглянулся на Воронцова.

Они укрылись за густым кустарником в нескольких сотнях метров от моста. Вперёд ушла группа из трёх человек. Разведка. Воронцов вытащил из-за пазухи бинокль и начал разглядывать переправу. Утренние сумерки уже сошли, воздух стал прозрачным, почти дневным, и он, сквозь наплывы буро-зелёной листвы, отчётливо увидел отрезок дороги. Но шоссе с западного берега на восточный шли крытые машины. Потом потянулись тягачи с тяжёлыми гаубицами, с десяток подвод процокали подкованными копытами лошадей одинаковой гнедой масти с сивыми подрезанными хвостами, на телеги были нагружены какие-то ящики, снова грузовики, два лёгких танка, точно таких же, один из которых вчера на лощине уделали ИПТАПовцы, бронетранспортёры, «гробы» и другие, поменьше.

– Дай-ка, сержант, – толкнул Воронцова лейтенант и кивнул на бинокль.

– Что, своим ещё не обзавелись? – И Воронцов протянул бинокль лейтенанту и подумал, испытывая некоторое удовлетворение: «Вот ещё чем отличается на войне бывалый солдат от новичка».

Вскоре на дороге утихло. Колонна прошла.

– Слушай мою команду! – Лейтенант повернулся на спину. – Атакуем двумя колоннами. Первую поведу я. Шестая рота – со мной. Иванкин, ты со вторым отделением переправишься на другой берег и атакуешь окоп с охраной на той стороне. Там у них должен быть второй пулемёт.

Второе отделение спустилось к реке. Вскоре подали условный сигнал – переправились. Всё пока тихо.

Теперь они двигались двумя группами параллельно.

Немцев на мосту было немного, человек пять, не больше. Два пулемёта. Часовой. Невысокого роста, коренастый, в камуфляжной накидке. Он стоял на левом берегу и смотрел куда-то в глубину дороги на противоположном берегу.

Часового надо было снимать в первую очередь.

Подполз один из подрывников, высвободился из лямок туго набитого взрывчаткой вещмешка, сказал как о давно решённом:

– Лейтенант, часового вы взять не сможете. Я пойду. Дело знакомое. А вот взрывчатку пусть возьмёт Климов и, как только можно будет идти, пусть сразу несёт под мост, к первой свае. Я его буду дожидаться там. А тем временем вы займитесь пулемётами.

Десантник уполз, исчез в прибрежных зарослях, тихо растворился. Осталось ждать. Замерли и на другом берегу.

Но всё пошло не так, как планировали.

Погодя со стороны моста послышался короткий свист, и тут же тишину резанула пулемётная очередь. Десантник снял часового, подал сигнал. Но его заметил один из пулемётчиков.

– Вперёд! Гранаты к бою! – крикнул лейтенант и первым вскочил и побежал к мосту, держа над плечом ТТ.

Тут же заработал и второй пулемёт. Лейтенант с размаху упал и перекинулся набок, выронив в снег свой ТТ. Воронцов, бежавший следом, перепрыгнул через него и увидел, как трассирующие очереди скоблянули склон справа, по которому бежали трое курсантов, и всех троих сразу разбросало с криками и стонами в разные стороны, как группа, атаковавшая другое пулемётное гнездо, тоже попала под кинжальный огонь и тут же залегла, сразу потеряв инициативу и возможность что-либо предпринять. Кричали раненые.

– Что делать, сержант?

Воронцов оглянулся. Рядом с ним лежал Зот. Руки его прыгали, и он никак не мог вставить в магазин новую обойму.

Воронцов приподнял голову, осмотрелся. Хуже положения ещё не было. Только разве что на поле, под миномётами… Можно было, конечно, подползти к пулемёту, обойти его левее, от кустов, и забросать гранатами.

– Зот Федотыч, у тебя граната есть?

– Есть одна. – Зот сразу всё понял и сказал: – Не докину. Далековато.

Пули секли поверху. Видимо, пулемётчик их, проскочивших сюда, пока не заметил и выкашивал тех, кто остался на склоне.

– Отсюда не надо. Ползи вон туда, стороной. Подползёшь насколько сможешь и бросишь.

– Не докину я, товарищ сержант, – сглотнул слюну Зот, и острый кадык его испуганно прыгнул под плотной седоватой щетиной. – Что-то нет надёжи, что сделаю всё как надо.

– Дай сюда! Ну?

Воронцов выхватил из дрожащей руки бойца ребристую Ф-1 и, придерживая автомат на локте, пополз в сторону кустов. Пулемёты стреляли не переставая. Группа, шедшая по ту сторону реки, стала откатываться. Им было труднее. Ни овражка нигде, ни кустика. Чистый луг. И на этом, чистом, четыре бугорка уже лежат неподвижно, и один копошится и пытается сползти вниз. Другие рывками перебегают к лощине, заросшей ольхами. Если добегут, там могут спастись. Если не добегут… Пулемёты ведут непрерывный огонь. Почему лейтенант решил ждать утра? Ночью подобраться к ним, снять охрану и заложить взрывчатку было бы куда легче. «Эх, лейтенант, лейтенант… А может, они кого-то ждали? Может, надеялись, что по мосту пойдут наши? Или было намерение ударить от Медыни? Ведь наступали же они с десантниками на Юхнов. И почти дошли. Если бы им были приданы танки, то дошли бы и до Юхнова…»