– Как… Забыли углём в требе записать…

Курсанты засмеялись.

– Ничего, они и без буссоли лупанули их хорошо.

По поводу буссоли курсанты говорили правду. Ещё утром, когда дивизион начал готовиться к первому бою, вдруг обнаружилось, что нет буссоли. Без буссоли стрелять с закрытых позиций невозможно. Пришлось выкатывать орудия на прямую наводку, что и привело к такому ошеломляющему успеху.

– Там настоящий бой идёт, братцы!

– Что ж мы тут сидим, товарищ лейтенант?

– Прекратить разговоры! Всем оставаться на местах! Это может быть провокацией!

В зареве, в гуще пальбы, снова послышалось отчаянное: «Ур-ра-а-а!» И снова впереймы этому многоустому крику застучали длинными очередями немецкие пулемёты.

– Пулемёты установили.

– По всему периметру лупят. От наших окопов отсекают.

– Теперь вряд ли выпустят.

Сзади послышались торопливые шаги и в траншею обвалился Алёхин. Отряхнул полы шинели, пристроил на бруствере рядом с винтовкой Воронцова свою СВТ и сказал:

– Старшина отпустил. Иди, говорит, Алёхин, воюй.

Ещё после первого боя Алёхина отправили в тыл, в Воронки, сопровождать раненых. Там был организован общий для курсантов и десантников пункт сбора раненых. И вот Алёхин вернулся. Значит, раненых уже отправили в Подольск.

Воронцов вздохнул с облегчением. Отделение снова было полным.

С Алёхиным они вместе, в один и тот же день прибыли в Подольское пехотное училище. И сразу же, с самого первого дня, у них завязалась крепкая дружба.

– А чей танк горит, Сань? – спросил Алёхин, блестя воспалёнными глазами и стараясь разглядеть в маслянисто-слюдяной темени хоть что-нибудь.

– Кто его знает… Лейтенант говорит: может быть, провокация.

И тут в траншее заговорили наперебой:

– Да наши это!

– Прорываются! Неужели не понятно?

– Наши. Слышите? Кричат! Немец так разве будет кричать?

– Наши, конечно. Они и германа гробанули.

– Прекратить разговоры, я сказал! Вести наблюдение! Без приказа не стрелять!

Так, на брустверах, они продежурили час или, может, полтора. Боевое охранение, выставленное впереди и окопавшееся с двумя ручными пулемётами за лощиной над дорогой на бугре, тоже молчало, будто его там и не было. Но вскоре из-за речки приполз курсант в одной гимнастёрке и доложил, что бой идёт не дальше чем в полукилометре на поле и в пойме, что, по всей видимости, выходит какая-то наша часть и немцы пытаются её перехватить, бросили в дело танки, бронетранспортёры и миномёты, но стреляют вслепую. Лейтенант Ботвинский выслушал связного и, не задавая вопросов, тут же отправил на доклад к командиру роты. Связной вскоре вернулся. Постоял в траншее, поправил каску, потуже подтянул ремешок под подбородком и как-то отстранённо, будто не о своей участи, сказал:

– Ну, я пошёл. – Перемахнул через бруствер и, припадая к земле, побежал в пойму, в чёрную её бездонную прорву, время от времени рассекаемую вспышками недальнего боя и угловатыми тенями деревьев.

По цепи передали приказ старшего лейтенанта Мамчича: позиций ни в коем случае не оставлять, себя не обнаруживать, вести наблюдение и обо всёх изменениях обстановки немедленно докладывать командирам отделений.

Помкомвзвода Гаврилов понюхал воздух и сказал своему соседу, курсанту Денисенко:

– Возьми-ка, выпей. У меня тут малёхо осталось от вчерашнего. – И протянул в темноту стеклянную трофейную фляжку с остатками шнапса.

Денисенко бережно отвинтил крышку, отпил небольшой глоток и спросил:

– Что, товарищ старший сержант, сейчас начнётся?

– Начнётся, начнётся. Не дрейфь. Да что-то не начинается…

– Это да. Лучше бы уж сразу…

– Учти, Денисенко, в бою всегда всё складывается не в твою пользу, но ты это должен учитывать. Заранее! Ну, чего трясёшься?

– Да я ничего… А чего трясёт, я и сам не знаю.

– Давай дуй до конца. Чтобы не трясло. Сейчас опять за трофеем пойдём. Что-то командиры долго думают-гадают, чья свинья к нам в огород залезла… Эх, побьют ребят на выходе! Жалко.

– Крепкий. – Денисенко закашлялся.

Гаврилов насторожился:

– Ты там смотри не разлей.

– Его, может, разводить надо было?

– Нам разводить некогда, речка далеко. Пей такой, привыкай.

– А говорили, что шнапс у немцев некрепкий.