Тем не менее в современных условиях учение Маркса о кризисах капиталистического хозяйства, как о последствии его неизлечимой органической болезни, приобретает особое значение, ввиду наблюдающегося во всех капиталистических странах расстройства экономической жизни.

После Великой войны хозяйственные кризисы стали следовать один за другим через короткие промежутки времени и, наконец, превратились в затяжной болезненный кризис, сопровождающийся перестройкой народного хозяйства в ряде стран. Государства старались сговориться и созывали международные конференции по вопросу о согласовании экономической политики, но после этих конференций они разобщались еще более и возводили таможенные барьеры, отгораживаясь одно от другого. Дело заканчивается новой войной, результатом которой будут новые потрясения народных хозяйств и новые осложнения мирового хозяйства. После войны неизбежны вновь коренные изменения экономических взаимоотношений и основ современного хозяйства.

При подобных обстоятельствах неудивительно, что вопрос о жизнеспособности капитализма как системы вновь выдвигается на очередь. Этому способствуют и меры борьбы с переживаемыми затруднениями. Стихия капитализма — это свобода предприимчивости и конкуренция. Но затяжной кризис и война вызывают ограничения свободы хозяйственной деятельности. Расстройство производства и торговли излечивается организационными мероприятиями и стихию свободы побеждают план и система властного порядка. Свободолюбивый капитализм смиряется, таким образом, оковами принудительных норм со стороны государства. В связи с этим вопрос о вырождении капитализма становится все более злободневным.

Если Карл Маркс говорил о неизбежном крушении капитализма, как о факте будущего, то теперь об этом начинают говорить как о факте настоящего. Около десяти лет назад в Германии вышла книга Фердинанда Фрида [39] под заглавием "Конец капитализма", в ней уже не предсказывается, а устанавливается как факт, что капитализм пришел к своему естественному концу.

Автор названной книги исходит в своих утверждениях из следующих положений: капитализм вскормлен великими техническими изобретениями, но их век уже изжит; капитализм жил духом свободного соревнования, но он пришел уже к монополизации и бюрократизации, благодаря широкому распространению трестирования. Вследствие этого происходит вырождение капиталистического хозяйства, капиталистического человека и капиталистического духа.

Эти соображения заслуживают более внимательного рассмотрения. Вкратце названный автор мотивирует свои выводы следующим образом.

Сказочному развитию индустриального хозяйства благоприятствовали великие достижения и изобретения: паровые машины, железные дороги и пароходство, электричество, двигатели внутреннего сгорания, наконец, химия. Таких великих изобретений и открытий практического значения мир уже давно не знает, и автор не видит в современном хозяйстве ничего другого, кроме частичных усовершенствований машин и продуктов. Достижения современных предпринимателей обязаны не гению великих изобретателей, а мелочному подсчету карандаша. Здесь имеются в виду подсчеты производительности труда и коэффициентов полезного действия машин, вопросы тэйло-ризма и фордизма. Но раз нет больших достижений в технике, то нет как будто и той динамики в хозяйстве, которая была отличительным свойством капитализма. Система хозяйства застывает в своих последних формах, оно принимает устойчивый характер, делается статическим. По мнению Фрида, это предопределяет вырождение капитализма. Оно сказывается и на людях, которые призваны руководить предприятиями, и на общем духе хозяйства, и на системе капиталистического хозяйства.

Для доказательства того, что кризис постиг и "капиталистического человека", Фрид указывает на то, что последними могиканами капиталистического хозяйства являются люди прошлого века. Из наиболее крупных предпринимателей и финансистов большинство, по крайней мере в Германии, родились еще во времена Бисмарка. Их дети воспитаны уже в психологии той новой эпохи капитализма, когда он от стихии свободы переходил к трестированию и организованности. Они сами подчеркивают переход от индивидуального хозяйства к коллективному, к той национализации предприятий, которую они ненавидят в душе. К тому же современные формы предприятий способствуют тому, что подлинными хозяевами предприятий, их настоящими руководителями становятся служащие, а не юридические владельцы. Подобно тому, как во времена меровингов подлинными носителями власти были их мажордомы, так теперь руководителями предприятий становятся главные директора.

Кризис "капиталистического духа" Фрид усматривает в том рационализме, рассудочности и планомерности, которые характеризуют, по мнению Зомбарта, развитой капитализм и которые, по мнению других, противоречат самой природе предпринимателей. Предпринимателю свойственно увлекаться, он романтик своего дела, он оптимист. Ныне такого предпринимателя сменяет человек с психологией бухгалтера. Он хочет все точно подсчитать. На капитанском мостике нет больше викинга, есть моряк, знающий точно свой рейс и точно рассчитанное время плавания и стоянок. Да и как развиваться и укрепляться капиталистическому духу, когда исчезает конкуренция, когда предприятие связано картельными соглашениями, когда хозяевами становятся анонимные общества и предприниматель зависит и от крупного акционера, и от директора финансирующего банка? В этой обстановке, продолжает Фрид, не рождаются новые люди с психологией предпринимателей, а скорее старые становятся чиновниками. Если сравнить Всеобщую Компанию Электричества времен Эмиля Ратенау, ее создателя, и теперешнее A.E.G., то это огромное предприятие, управляемое наемными лицами и выборными директорами, уже явно бюрократизировано и лишилось той живой души, какою оно обладало в пору управления им его создателем.

Наконец, по мнению Фрида, кризис поразил и самую систему капиталистического хозяйства, лишив ее тех живых сил, какими питали ее великие изобретения. Одними калькуляциями оживить эту систему нельзя. После современного кризиса она уже не оживет. Прочно держатся только те предприятия, которые подчинены плановому началу, а там, где продолжают господствовать начала хозяйственной свободы и конкуренция, там царит хаос.

Мрачная для капитализма картина, изображенная Фридом, отражала, несомненно, печальное состояние только германского народного хозяйства и то периода послевоенной депрессии и репараций. Основные положения автора вполне оспоримы. Нельзя утверждать, что технический гений человека уже исчерпан и что мир не будет знать в будущем изобретений. На наших глазах человек покорил воздушные пространства и поднимает теперь корабли на небеса. Химия еще подарит человечеству множество сюрпризов. Еще неизвестно, какие виды сырья будут заменены превосходными суррогатами. Десятки тысяч патентов регистрируются ежегодно в Америке, свидетельствуя о том, что гений изобретательности не покинул землю. Еще открыты огромные пространства земли для культурных завоеваний и агрономия и гидротехника завоюют еще много новых богатств природы.

Нельзя пренебрежительно относиться к мелким усовершенствованиям машин и к новым приемам организации труда и предприятий. Из мелких цифр создаются крупные. Из мелких выгод — колоссальная экономия. Когда в хлопковом хозяйстве была установлена наиболее целесообразная плодосмена для сбережения производительных сил земли, когда были установлены наиболее экономные способы упаковки для перевозок, то каждое новшество давало миллионные выгоды. Соединенные силы теоретических и практических знаний откроют еще много тайн и создадут еще много чудес. Та же Германия, уже после появления книги Фрида, добилась многих достижений и, несмотря на увлечение руководителей ее политической жизни военными задачами, германская промышленность может похвастаться многим.