Буквы, слова, надписи прочно вошли в живописный словарь Миро. Подчас прихотливо бегущие, кудрявые строчки становились, наряду с линией, основным выразительным средством, как в картинах-поэмах 1925 г. «Ах, это один из тех, кто всё это сделал», «Звёзды и улитка». Такие пристрастия иногда приписывают дружбе Миро со многими поэтами.

Миро был официально принят в группу сюрреалистов в 1924 г. С 1925 г. ежегодно и уже с неизменным успехом проходили его персональные выставки, но и в совместных мероприятиях сюрреалистов Миро участвовал охотно. В его картинах появлялись странные формы, похожие на амёбы, которые витали в пустом пространстве, двоились, менялись, растворялись…

Поездки в Монтройч в 1926–1927 гг. привнесли новую ноту в живопись Миро. Картины стали менее загадочны, в их наивности обнаружился тонкий лиризм. Так, в «Собаке, лающей на луну» (1926 г.) художник решительно проводит неровную границу между коричневой землёй и чёрным ночным небом, на котором висит прелестная белая луна. Её-то и пытается «достать» собака. И как воплощение мечты — с земли на небо устремилась цветная лесенка-трап.

Ещё одно путешествие, на этот раз в Голландию. Посещение её музеев одарило Миро новой темой — в своей яркой, упрощённой, линеарной манере он создал несколько изящных вариаций на темы классических полотен — «Голландский интерьер» (1928 г.), «Портрет миссис Миллс (по мотивам Констебля)» (1929 г.).

Однако сразу же вслед за этим Миро резко изменил свою технику и четыре года, с 1929 по 1933 г., экспериментировал в «картинах-объектах». Он делал их из обрывков старых бумаг, обломков и отбросов как грубые пародии на самого себя. Ему было необходимо расширить рамки своих возможностей.

Во второй половине 30-х гг. в работах Миро исчезла обычная для него мирная интонация. В предчувствии трагических событий, а затем и с началом гражданской войны в Испании сознание художника переполнилось оскаленными монстрами, отталкивающими личинами. Все они, вопящие, корчащиеся, угрожающие и страдающие, воплощались в его работах. Только общение с природой (почти год, с августа 1939 по май 1940 г., Миро провёл на море) постепенно исцелило его от страхов и кошмаров. Он вновь обрёл способность улыбаться миру. Птицы, созвездия, женщины населили его картины. Конечно, речь идёт об образах-знаках, сделанных гибкими линиями, цветными кружочками, бантиками и звёздами, как в картине «Поэтесса» (1940 г.).

Волнистые линии и выразительные пятна-кляксы подчас воспринимаются как абстрактные элементы композиции, но Миро всегда опровергал такое понимание (вернее, непонимание) своего творчества.

«Для меня форма никогда не бывает абстрактной, — говорил художник. — Она всегда — звезда, человек или ещё что-нибудь».

После войны, продолжая свои живописные фантазии, Миро много внимания и сил уделил керамике, литографии, гравюре на меди, скульптуре, прикладному искусству. Он работал над панно для здания ЮНЕСКО [192] .

Большие выставки художника проходили в крупнейших галереях многих культурных центров мира. Миро — признанный мастер, имя его прочно связано с сюрреализмом. Однако Хоан Миро, несомненно, создал свой собственный стиль — праздничный, наивный и ироничный, способный на волшебные преображения и открытия и при этом полный доброй надежды.

Абстрактный экспрессионизм (другое название — нью-йоркская школа) сформировался на Американском континенте. С началом Второй мировой войны в США эмигрировали многие звёзды европейского авангарда (Пит Мондриан, Макс Эрнст, Андре Бретон, Сальвадор Дали и др.), что не могло не отразиться на общей художественной обстановке.

Один из основателей абстрактного экспрессионизма Аршил Горки (1904–1948) познакомился в начале 40-х гг. с прибывшим в Нью-Йорк сюрреалистом Андре Бретоном, с живописью Хоана Миро. Увлёкшись автоматизмом и примитивной символикой Миро, Горки тоже стал населять свои полотна некими плавающими в отвлечённом живописном пространстве фигурками, которые Бретон называл «гибридами» («Печень и гребешок петуха», 1944 г.; «Агония», 1947 г.).

Ещё более смело использовал метод спонтанного автоматизма Джексон Поллок (1912–1956). Он отказался от подрамников и, расстилая холст на полу, беспорядочно набрызгивал на него краску из тюбиков или банок. Такую технику назвали дриппинг, что в переводе с английского значит «капающий».

Дриппинг стал одним из методов живописи действия (или живописи жеста).

«Живопись действия» отвергала традиционно окрашенную поверхность картины. Краска появлялась на полотне или на бумаге как след свободного жеста, произвольного движения руки. Считалось, что любое бессознательное действие есть отражение характера и психологического состояния художника, и именно в этом заключается смысл изображения.