Голос ее задрожал.

– А ты куда улететь должна была?

– Какая теперь разница куда! У меня последнее время все так! Хуже некуда! Думала: уеду, другую жизнь начну. И тут облом. – У Насти в глазах стояли слезы.

– Погоди, погоди. Давай подумаем, что можно сделать. Какие документы были в сумочке?

– Загранпаспорт, а в нем виза. Ну и билет, деньги…

– Ну, с билетом все. Визу можно обновить или еще раз получить, объяснив ситуацию. А загранпаспорт – дубликат заказать. Слушай, а где твой внутренний паспорт?

– В сумке.

– В этой?

– Да.

– Это хорошо. По нему тебе сделают новый загранпаспорт. Билет купишь. Вот и все. Безнадежных ситуаций нет!

Настя вздохнула:

– Да, придется все начинать сначала.

– Ничего. Это не смертельно.

– Так не хочется все по-новому проходить! Я уже со всеми попрощалась. Все здесь оставила.

– Значит, не все, – улыбнулся Никита. – Значит, надо было, чтобы ты осталась.

– Зачем? – подозрительно глянула она на него.

– Мало ли зачем… Может, для того, чтобы мы с тобой встретились. Если честно, я ждал, что ты позвонишь…

– Вот еще! – нахмурившись, фыркнула Настя. – У меня просто твоя визитка с телефоном в книге осталась вместо закладки. Я как стала рыться в сумке в поисках денег, думала, может, что в карманах завалялось, так на нее и наткнулась.

– Вот видишь! А не украли бы твою сумочку, мы бы не встретились.

– Я бы это как-то пережила, – неблагодарно ответила Настя и снова помрачнела. – Теперь еще деньги найти…

– А сколько надо?

– Какая тебе разница?

– Ну, – пожал плечами Никита, – я могу помочь.

– Спасибо, обойдусь. – Она снова напустила на себя холодность. – Если можно, я у тебя сегодня останусь, а завтра уеду.

– Куда уедешь?

– Какая тебе разница? Чего ты взялся меня опекать?

– Но я же тебя спас! Не затормози я тогда, тебя могло бы уже не быть. В китайской философии тот, кто спас человека, должен заботиться о нем. Он как бы подарил ему новую жизнь и теперь обязан проследить, каким будет его путь.

– Чушь собачья! Тот, кого спасли, тот и должен.

– Это у нас так, у них наоборот.

– Но мы же с тобой не китайцы.

– И что? Поэтому ты не хочешь принять от меня помощь?

– Просто мужчины бескорыстно никогда ничего не делают.

– Может, я исключение?

– Ага! – Ее кукольные губки возмущенно сжались. – Я помню, какой ты бескорыстный!

– Что ты имеешь в виду?

– То и имею!

– Но… – Никита растерялся. – Ты же сама хотела…

– Не ври! Этого я не хотела.

– Ты же просила тебя поцеловать!

– Да. Поцеловать просила. – Настя опустила глаза, и губы ее задрожали. – Мне было очень плохо. Я просто просила меня утешить. А ты… Ты воспользовался моим состоянием. Все вы такие: говорите девушке о душе, а смотрите на ее ноги!

– А вы считаете, что мужчина – это машина, которая включается и выключается по щелчку! То «поцелуй», то «не надо»… Хотя «не надо» ты не говорила! – вспылил он, чувствуя, как в душе поднимается волна досады.

– Я была не в себе, а ты воспользовался! – закричала она. – И сюда поэтому привез? Так вот, ничего тебе не обломится! Где мои вещи? Я сейчас же уйду!

Она вскочила, собирая волосы в узел.

Никита тоже встал, беспомощно уронив руки. Пожалуй, она права, он просто не сдержался, не совладал с собой. Но он не думал, что это было ей так неприятно.

Настя присела у своей сумки, достала куртку и, закрыв все замки, потащила ее к выходу. Потом стала обуваться, не глядя на него.

– Настя, – сказал Никита, – не уходи. Я… Если ты не хотела, извини меня. Я не так понял… Я не буду к тебе приставать. Честное слово! Ты же хотела переночевать. Куда ты сейчас пойдешь? Завтра утром я отвезу тебя, куда скажешь.

Никита лежал тихо, прислушиваясь к ее дыханию. Спали они вместе на его кровати, поскольку другой пригодной для сна мебели в его комнате не было. Настя плотно завернулась в его единственное одеяло, а он лег с краю одетым и укрылся пледом. Его гостья быстро уснула после насыщенного событиями дня, а он пролежал почти всю ночь без сна, боясь пошевелиться. Во сне Настя повернулась к нему лицом. В свете луны оно было спокойным и безмятежным, как у ребенка. И он вдруг снова почувствовал к ней необычайную нежность. Хотелось прикоснуться губами к этому высокому чистому лбу, погладить кончиками пальцев ее щеку, но он, помня свое обещание, этого не сделал.