Гермиона опешила. При всей трогательности этой картинки со стороны, если бы кто-то услышал тон и то, что говорил гриффиндорец, что бережно успокаивал измученную девушку, но одновременно говорил с такой уверенностью, искренностью, что можно было бы ужаснуться. Что и сделала девушка.

– Рон, что ты несешь? Ещё несколько часов назад Малфой нас спас – сказала Гермиона, сделав шаг в сторону от парня. Она говорила очень тихо, потому что никому нельзя было слышать этот разговор.

– От того с кем сам пришел? – Рон прищурил глаза и тоже говорил тихо.

– Но они там погибли. Ты забыл?

– Я не забыл, потому что у меня погиб брат, посмотри – он посмотрел в сторону свой семьи, – если ты забыла.

– НЕ забыла – сквозь зубы сказала девушка, в её сердце слова друга вонзались словно ножи. – Рон, лучше иди к своим, а я пойду поищу Гарри, потому что громкая ссора сейчас не уместна.

– Гермиона, не уходи – голос парня сразу стал мягче и нижнее. – Я ничего такого не хотел сказать.

– Нет, Рон, хотел. Сказал теперь, пошел тогда – тихо ответила девушка, но её все ещё влажные глаза уже горели от злости. – Почему ты видишь то, чего нет, а то, что действительно реальное, ты не видишь, не хочешь видеть – парень хотел что-то сказать, но она не позволила. – Я не хочу слушать, извини. Я пойду. У нас друг исчез, которого где-то в лесу ждет смерть. Думаю, волновать должно только это.

– Куда ты идешь? – Гермиона уже повернулась спиной к Рону.

– В кабинет Дамлдора. А ты, если хочешь, поищи во дворе. Ему нельзя дать уйти.

Друзья разошлись. Гермиона быстро побежала на восьмой этаж. Сердце и все внутри бешено колотилось. Мысли о Роне разъедали, но она упёрто отгоняла их от себя – все это уже раз прожито – чашу разочарования не возможно склеить обратно. Самое главное сейчас – это Гарри. С такой установкой, девушка выбежала наверх. Вход в кабинет был разрушен. Переступая через каменные обломки когда-то величественных статуй, Гермиона ещё больше ускорилась и практически влетела в кабинет. Однако кроме бурлящей чаши, здесь никого не было. Зачерпнув той же колбой, что недавно наколдовал Гарри, воспоминания, она крепко её закрыла и бросила в сумочку расшитую бисером, чудо, но та всё еще была при ней. Оглянувшись по сторонам, гриффиндорку охватила паника. Пришло полное осознание того, что её ближайший и родной человек действительно ушел, причем на свою верную смерть. А она не может помочь – никак, ничем. Надо бежать, сообщить всем, искать, но что это даст!

Вокруг царила абсолютная тишина. Гермиона подошла к окну. Если бы она не знала всей ужасной правды, сказала бы, что это был обычный рассвет – такой, каких она видела сотни раз, хотя и не из этого окна. Через час она встретит друзей, и они побегут завтракать. Рон, как всегда, будет бубнить с набитым ртом. Гарри будет делать вид, что внимательно слушает разговор, а сам украдкой наблюдать за Джинни. А она, как и каждый раз, будет отчитывать друзей за очередную стычку с Малфоем.

– Проклятое пророчество! – сказала вслух Гермиона и из всей злости стукнула руками о подоконник.

– Мисс Грейнджер – обращение знакомым голосом заставило девушку замереть на месте. Она с широко открытыми глазами медленно обернулась. – Извините, я не хотел Вас напугать – спокойно продолжил мужчина.

– Доброе утро... профессор – заикаясь, сказала бывшая ученица.

– Ещё раз простите меня. Здесь только что был Гарри, я не хотел, чтобы он меня видел. Но с радостью перекинусь парой слов с Вами, если конечно не возражаете.

– Гарри был здесь? Профессор, а Вы знали, что он здесь был, но не остановили? Вы ведь знаете куда он ушел – увидев спокойное выражение лица своего собеседника, Гермиону подвиг шок. – Как Вы могли? Он доверял Вам. Вы знаете, что он... что мы пережили за последний год? Волан-де-Морт его убьет, легко и просто, потому что он сам придет! – Страх и ступор от неожиданности полностью прошел. Вдруг, захотелось разрушить все, что было в злосчастном кабинете где, на удивление, все осталось целым и невредимым по сравнению со школой. Она вплотную подошла к стене и посмотрела прямо в глаза портретному директору. – Как Вы так могли? С ним? Он Вас уважал, доверял Вам, любил, в конце концов, возможно, как отца, наставника, которого у него никогда не было.

– Гермиона, он также все знал, и это был его сознательный выбор. Как и то, что Вы и мистер Уизли были всегда с ним.

– Но мы могли бы что-то сделать! Надо было бороться, скрывать его – голос сорвался, к горлу подступили слезы.

– Вы сами только что сказали о пророчестве. Это его судьба.

– Но я имела в виду... совсем другое... пророчество – голос стал тише, Гермиона боялась расплакаться. – Ещё одно... дурацкое пророчество, которое все разрушило.

– А, вы имели в виду пророчество о себе и мистере Малфое. Извините.

– Вы... знали? – девушка снова подняла удивленные глаза на своего собеседника и проглотила тяжелый комок.

– Мне рассказал профессор Снейп – так же спокойно продолжал голос с портрета.

– Профессор Дамблдор, – девушка уже не хотела не про что думать, человек в портретной рамке всегда был на шаг впереди, всегда знал чуть больше, от него ничего невозможно было утаить. Захотелось высказать все, что накопилось за последние месяцы и часы, – все так запутано. Мое Пророчество не может быть правдой. Мы с Драко из разных миров, мы живем разными жизнями. Как вы, уже наверняка знаете, я вообще уже не ведьма, и даже не имею права здесь находиться. Никакой причины, силы, которая могла бы нас объединить просто нет – с каждым словом голос отчаянной гриффиндорки становился спокойнее. Она чувствовала как с каждым словом спадает груз мыслей, которые накапливались последние два года. А портрет с неживым человеком, который был одновременно знакомым и полным тайн, подходил лучше всего. – Он чистокровный аристократ, а я...

– Мисс Грейнджер, Вы говорите о нём. А как на счет Вас? Возможно, это не мое дело и Вы даже не захотите мне отвечать, но в свете последний событий, в ситуации, в которой оказались Вы и я, все же осмелюсь задать Вам вопрос – Вы любите мистера Малфоя?

– Профессор – Гермиона даже не удивилась, просто приподнял бровь и посмотрела в глаза бывшему директору, а затем повернувшись подошла к окну, где уже появилась красная полосочка рассвета, спокойно начала отвечать, – вряд ли это любовь... Я, наверное, ещё слишком юная, чтобы понять истинное значение этого слова, чтобы действительно понять и почувствовать, что люблю. Я его никогда не ненавидела, в отличие от него самого, по отношении ко мне. Возможно, я его жалела, почему-то считала, что он совсем не такой, каким себя показывает, какой он на самом деле. Он жил и делал так как должен. Я когда-то его спасла, а потом он спас меня, то есть нас, но думаю это все из-за того, что он не хотел быть в долгу, но не передо мной, а прежде всего перед собой – она сделала паузу. – Но я о нём думаю. Часто... Однако то, что он сделал...