Но как прославиться? В спорте не хотелось: вышло бы, что Элька права. Петь, рисовать, плясать, пилить на скрипке, гениально играть в шахматы, мгновенно считать в уме Витик безнадежно не умел. Он попробовал писать стихи и прозу – не вышло. Взять его в свой драматический коллектив брат с насмешками отказался. В цирковую школу Витика тоже не приняли. Прославиться геологическими открытиями не получилось: родители с собой в тайгу не взяли. Попытка заняться политической деятельностью на школьном уровне закончилась неприятностями. Оставалась наука, но она не обещала быстрого успеха: все известные ученые были старыми. В отчаянии Витик даже попытался двигать усилием воли предметы и взглядом зажигать спички, но об этом стыдно было потом вспоминать.

Элька при встречах с ним каждый раз ехидно спрашивала, прославился он уже или еще нет, и рассказывала, что у Вовы скоро опять будет концерт по телевизору. И тогда Витик решил посоветоваться с Фуней.

…Фуня появился в классе недавно. В первый день после зимних каникул Чучундра привела в класс мелкого тощего мальчишку, большеголового, мрачноватого, с темными, торчащими, как щетка, волосами и в очках. Нос у него был маленький и блестел между сильными стеклами. Да, мальчишка был не очень из себя видный… Чучундра положила ему руку на плечо и сказала:

– Познакомьтесь, это Алеша Афонин, он будет учиться в нашем классе. Прошу любить и жаловать.

Конечно, Дуба тут же крикнул:

– Гы! Пусть его Светка-Мартышка любит и жалует!

Все засмеялись, а Светка Мартынова наморщила нос, передернула плечиками и сказала:

– Какой ты грубый, Дубовецкий, и глупый!

И тут молчаливый Макся Коробов вдруг сказал: «Фуня!» – и больше ничего не сказал, но все сразу поняли, что новенький – Фуня и так теперь будет всегда.

После каникул у всех еще было легкомысленное настроение, и в классе началось: шум, смех, крики: «Фуня! Здорово! Афуня! Фу-фу-фу-нечка!» – и многое другое.

Фуня сначала вздрогнул, втянул голову в плечи, и Витик подумал, что сейчас он разревется или станет заискивающе улыбаться, но он вдруг сжал губы, отвернулся к окну и, постукивая ногой, стал ждать, пока все утихнут. Что ж, его положение было непростым, но повел он себя достойно – и класс это оценил.

Выбрал он себе пустую парту, последнюю в среднем ряду, и стал сидеть один. Разговаривал с людьми без грубости, но неохотно, на уроках читал научные книжки или сидел уставившись куда-то под потолок. Учился хорошо, а по математике – лучше всех. Задачи, которые не мог решить даже Игоряшка Поляк, он решал мимоходом, за что Игоряшка его сильно невзлюбил. На переменках не бегал, не возился, а если случайно попадал в общую возню, старался выбраться или ждал, пока рассосется. Друзей не завел, после уроков домой уходил один. Улыбался редко, а рассерженным его видели только два раза. Первый – когда на него скопом напали девчонки, разукрасили помадой и шоколадом, завязали на ухе бантик и разбежались с радостным визгом. Фуня тогда вскочил на парту, сверкал очками, тряс бантиком на ухе и орал, что все они – дуры безмозглые. Второй раз – когда к нему пристали Дуба с друг-Гаврилой. Они и раньше иногда приставали к нему от дурости, но по мелочам, а тут что-то разошлись: вытащили его из-за парты, надели на голову пустой цветочный горшок и потребовали, чтобы он кричал, что он – профессор кислых щей.

Другой бы заревел, тем более что Дуба остро умничал вовсю, и класс просто помирал со смеху, но Фуня только шипел: «Идиоты! Тупицы! Инквизиторы!», вырывался и отпихивался как мог. Витик тогда кивнул Максе и здоровенной Тоньке Сторбеевой и вместе с ними отогнал Дубу с друг-Гаврилой. Фуня стащил с головы горшок, буркнул: «Спасибо» – и уселся читать дальше. Тоньке Сторбеевой удалось один раз его разговорить, и она потом всем объясняла, что он читает убойные книжки по физике и жуть какой умный. После этого Дуба с друг-Гаврилой стали дразнить его «Фи-Фу», что означает «Физик Фуня», и хотя больше никто его так называть не стал, Фуня все равно перестал разговаривать с кем бы то ни было о своей физике.

Да, Фуня был необычным человеком и мог, пожалуй, дать нужный совет. Как-то после уроков Витик догнал его и пошел вместе с ним, все равно домой нужно было идти мимо новых корпусов возле метро, в одном из которых жил Фуня.

– Вы сюда откуда переехали? – начал разговор Витик.

Фуня поглядел на него настороженно, но ответил охотно:

– Из другого района. Мы там в пятиэтажке жили. Тесно, зимой холодно, от метро далеко. А здесь квартира хорошая, деду дали.

– А кто твой дед?

– Физик, – ответил Фуня. – Академик. Только он редко бывает в Москве, обычно сидит у себя на «объекте» на Урале.

– Ух ты! – сказал Витик, сильно удивленный. – Знаменитый? А почему ты никому не говорил, что у тебя дед академик?

– А чего говорить? – пожал плечами Фуня. – Это же он академик, а не я.

– И ты, наверное, занимаешься физикой, потому что тоже хочешь стать знаменитым академиком? – спросил Витик и почувствовал, что Фуня сразу ощетинился.

– Ну и хочу, а тебе что?! – ответил он грубо.

Витик нарочно не обратил внимания на тон.

– Я тоже хочу стать знаменитым, – признался он, вздохнув.

Фуня искоса посмотрел на него.

– Ты почему заступился за меня тогда? – вдруг спросил он.

– А чего… – пожал плечами Витик. – Сидит человек, никому не мешает, а эти двое лезут не по делу…

Фуня не ответил и некоторое время шел, глядя в землю. Вдруг он остановился и посмотрел на Витика. За сильными стеклами очков его глаза казались маленькими и острыми, как булавки, и Витик почувствовал, что сейчас будет задан решающий вопрос.